Ксеноугроза: Омнибус

Коллектив авторов

— Будут ещё невидимки, — возразил Боргард. — Они работают отделениями.

— Так почему бы тебе не пойти впереди, — оскорбленно фыркнул Перикл, — раз уж у тебя такие чертовски зоркие глаза?!

— Вот же идиот! — прорычал Хольт и переключил вокс на канал Мэйхена. — Доложите обстановку, капитан.

— Держимся, но врагов уже сотни, — задним фоном к голосу рыцаря звучал непрерывный огонь. — Выползают из каждого гребаного служебного туннеля вдоль дороги.

Уцелевшие зуавы шагали по бокам от канонерки, поддерживая осажденную пехоту. Сначала

арканцы почти не встречали сопротивления, но затем Диадема начала просыпаться, и её стражи понемногу стягивались к незваным гостям, как антитела к микробам. Сверившись с картой Авеля, комиссар увидел, что до челнока осталось всего пара кварталов, но продвижение могло остановиться в любой момент.

Пехота идет слишком медленно. Нужно рвануть к цели на «Тритоне».

Айверсон не был уверен, его это мысль или Бирса… а возможно, вообще Рив. Аугметический глаз работал хуже прежнего, сидевшая внутри электрическая оса металась туда-сюда, и от этого в поле зрения Хольта вспыхивали искры. Посмотрев вниз, на палубу, комиссар прикинул, что с бортов ведут огонь примерно полсотни конфедератов. Хватит ли этого на орбите?

— Не делай этого, — предостерегла ведьма. — Не бросай своих ещё раз.

Но ведь миссия — единственное, что имеет значение…

Мэйхен срезал ещё парочку атакующих скитариев. Воины Механикус умирали так же, как и сражались — в молчании, и бледные лица аугментированных саатлаа не искажала ни боль, ни страх смерти. Все они носили одинаковую ржаво-красную броню, но отличались разнообразными боевыми имплантами. Арканец видел светящуюся оптику, бионические руки, усеянные лезвиями, даже подпружиненные ноги, но при этом каждый скитарий двигался c единой неумолимой целеустремленностью, словно ими управлял какой-то всеобъемлющий разум.

Разум, по вине которого уже погибли несколько десятков серобоких. Теперь рядом с «Тритоном» осталось меньше сотни бойцов, все израненные и потрепанные. Без поддержки зуавов они никогда бы не добрались до челнока, их смели бы за пару минут.

Путь мы торим костями и кровью павших, памятники им возводим убогие — камни столбовые вдоль Дороги Вороньей…

— Прекрати! — крикнул Мэйхен, пытаясь заглушить разом и мучительную боль в ноге, и призрака в голове. — Дай подумать минутку, Темплтон!

Из толпы врагов выскочил коренастый скитарий с ногами наподобие поршней и замахнулся на рыцаря двумя пневматическими молотами. Джон Мильтон всадил в киборга дрель, но погибающий воин успел ударить капитана по шлему с такой силой, что расколол забрало. Мелкие осколки бронестекла, словно наждак, прошлись по глазам Мэйхена; полуслепой зуав отбросил труп в сторону и парировал прямой выпад клинка. Тут же арканца внезапно вырвало прямо в доспех, и всё его тело сотрясли судороги мучительной боли.

Джон слишком долго не обрабатывал рану в ноге, а воздух Федры кишел миллиардами крошечных убийц.

— Дорогу! — послышался усиленный мегафоном рев Айверсона, и канонерка внезапно дала задний ход. Конфедераты отпрыгнули в стороны, а «Тритон» набрал скорость

и, словно каток, проехал по рядам наступающих скитариев, превратив десятки медлительных киборгов в месиво из плоти и металла.

— Искорените их, братья! — услышал Мэйхен боевой клич мальчишки-пастыря.

В нестройном жужжании циркулярок и цепных клинков, Джойс со своими зуавами бросился за амфибией и врубился в немногочисленных уцелевших скитариев. Капитан прищурился в кровавом тумане и двинулся следом, будто поврежденный танк, безуспешно пытаясь выбросить из головы бесконечную сагу Темплтона.

И в тринадцатый раз прозвонил колокол, и узнали мы, что все наши высеченные в граните победы суть небрежные росчерки на песках времени.

Луч фонаря Катлера первым делом высветил надпись:

«КОЛОКОЛ ЗАЙДЕТСЯ».

Слова были намалеваны кровью над разверстым люком цистерны № 3. Поперек порога лежал труп с аккуратно сложенными на животе руками и головой, засунутой внутрь разодранной грудной клетки. Кроваво-красные глаза мертвеца негодующе смотрели на полковника.

«Похоже, сеньор Ортега, никуда ты больше не полетишь, — мрачно подумал Энсор, узнав убитого. — А значит, никто из нас не сбежит с этого комка грязи. Но будем решать проблемы по порядку…»

Катлер направил луч фонаря в темное пространство за люком. В цистерне воняло прометием и кровью, но видел полковник только лужи алой жидкости и рассеченные тела, в которых она пребывала ранее. Нечто превратило помещение в мясницкую лавку, украшенную оторванными конечностями и вспоротыми туловищами; и те, и другие были обмотаны витками поблескивающих внутренностей. В резне присутствовал некий безумный порядок, каждый жуткий фрагмент лежал под нужным углом, именно так, а не иначе, указывая на бесконечно большую жуть общей картины. Раньше Энсор дважды видел подобные узоры: первый раз в лачугах Троицы, выложенными из мусора, второй — в каюте № 31, созданными из плоти.

— Кто это сделал? — слабым голосом спросил лейтенант Сандефур.

«Лумис — решил Катлер. — Пришел черед Лумиса».

— Нечто нечеловеческое, — ответил он вслух. — И мы должны убить его.

Конфедераты поочередно зашли внутрь, причем Поуп замыкал строй, по-прежнему наблюдая за о’Сейшином. Посланник выглядел так, словно его сейчас хватит удар от ужаса, глубоко посаженные глаза тау мелькали от одного фрагмента резни к другому, как будто боялись задержаться на чем-то. Старик бормотал какую-то мантру на родном языке, так быстро, что едва не запинался на отдельных словах.

«Познакомься поближе с нашим «психическим заболеванием», самоуверенный ты ублюдок», — думал Катлер, шагая вперед. Цистерна имела форму пустотелого цилиндра диаметром около десяти метров, с наклонным потолком, который высоко вверху переходил в приемную трубу. Энсор поводил лучом фонаря возле впускного отверстия, но ничего не обнаружил. Не считая этой дыры и решетчатых стоков в полу, стены помещения были совершенно ровными. Ни единого укромного местечка.

Но ты прячешься где-то здесь. Я чувствую тебя…