Кто бы мог подумать? А если это любовь, то…
Шрифт:
– Катаешься на лыжах ты плохо, на английском говоришь ещё хуже, готовишь так себе, но зачет можно поставить, кроме паршивого кофе, конечно. И, тем не менее, замуж я тебя возьму.
И уставился на Юльку, как удав на кролика, своими чёрными глазами. До Юльки не сразу дошёл смысл сказанного. Но когда дошёл… Когда дошёл, в голове у неё просветлело, а в душе поднялось возмущение. Она опёрлась на стол руками, приблизила своё лицо к лицу «немца» и, постаравшись придать как можно больше холода взгляду и тону, ответила:
– Очевидно, что для замужества мне ещё надо успешно сдать экзамен по сексу. А к любому экзамену даётся
«Немец» ничего не сказал. Посидел несколько секунд, переваривая услышанное, и ушёл. А Юлька опустилась на стул и расхохоталась. Ничего себе! Кто бы мог представить, когда она в расстроенных чувствах из-за Лены уезжала одна в отпуск, что такое приключеньице свалится ей на голову!
Весёлое настроение требовало с кем-нибудь им поделиться, и Юлька позвонила Лене:
– Лен, привет! Я вернулась.
– Ой, Юлька! А я думаю – сегодня тебе позвонить или дать отдохнуть до завтра?
– Давай сегодня!
– Ну, тогда рассказывай – как отдохнула? Как отель? Как трассы? Погоду я смотрела, вроде, хорошая была.
– Не-а, по телефону ничего рассказывать не буду. Давай, приезжай. Тут, как говорила моя бабушка, «без поллитры не разберёшься».
– Ты меня интригуешь. Скажи хотя бы, плохого ничего не случилось?
– Да ничего! Приезжай быстрее – узнаешь!
6
Лена прискакала через 2 часа. Юлька уже к её приезду перекачала фотки с телефона на компьютер, чтобы Лена увидела красоту на большом экране. Начала Юлька издалека, с описания отеля, трасс, погоды, природы и так далее по списку. А, чтобы Лене не так было обидно, что пропустила такой замечательный отпуск, Юлька старалась везде находить не только плюсы, но и минусы.
– Слушай, ну, наши туроператоры, и жучилы! Отель наш, вовсе и не отель, а общежитие для обслуживающего персонала. Я когда в номер вошла, прямо ахнула. Одноместный диванчик и столик – вот и вся ширина номера. А в длину – длина дивана, узкий проход, чтобы хватило протиснуться боком, тридцать сантиметров комод, а над ним плазма. Справа от комода – каморка с унитазом. В ней же приходилось хранить лыжи с ботинками. Слева – душевая кабинка. И это всё! Представляешь?! И как бы мы там с тобой вдвоём жили, просто не представляю! Но зато сам отель так хитро построен, что в него, что из него всё время идёшь вниз!
– Это как это? – удивилась Лена.
– А так: чтобы зайти внутрь, идёшь по горке вниз снаружи до своего подъезда, а потом поднимаешься на лифте. А чтобы выйти – идешь по коридору до первого подъезда, а там три ступеньки вниз, и ты на улице. Прикольно, да?
– Здорово! – восхитилась Лена.
– Ещё бы! Особенно если учесть, что хранилищ на горе не было и приходилось всё оборудование на себе таскать взад-вперёд. Знаешь, я думаю, что там все отели так устроены, потому что все на подъёмах-спусках стоят. Ровные площадки только перед подъёмниками.
– Ну, а сами горки как?
– Горки просто супер! Мне кажется, можно месяц кататься и всё равно все не объездишь. Я так на всех синих и не побывала. Только знаешь, что-то у них с маркировкой странное. Еду по синей, а она такая лёгкая, как зелёная. А потом попадаю на другую синюю, а она такой крутяк, что мама не горюй! Так и не поняла,
Юлька поклацала мышкой компьютера и показала Лене странную фотографию горы, сплошь состоящей из укатанных холмиков, между которыми спускались лыжники.
– Правда, прикольно?
– А что это? Это тоже трасса?
– Не-а, это уже вне трассы, но так укатана, что выглядит трассой. Если бы мы были с тобой вдвоём, обязательно разочек спустились. Одна я не решилась. Так только, слюни пускала, когда над ней на креселке поднималась… Ну, а погода, сама видишь – солнце, белый снег. Один день только замело, но и то я смогла полдня покататься, а потом спустилась на фуникулёре в городок Бур-Сен-Морис, и гуляла там с Кшиштофом.
– А это кто?
– А вот об этом давай я тебе расскажу по порядку. С этого и начинается то, что нужно разбирать с поллитровкой. Только мы с тобой начнём с французского сидра…
– Оттуда?
– Оттуда-оттуда! А потом будем добавлять из запасов…
И Юлька рассказала Лене в подробностях, как она съездила на экскурсию. И не только рассказала, но и постаралась представить подруге ситуацию в лицах. Поскольку две несчастные бутылочки с сидром – грушевым и из бузины, закончились в полглотка, запасы алкоголя очень быстро пошли в дело. Так что когда Юлька изображала перепуганную француженку, полные презрения к русским лица поляков, истукана-«немца» с остановившимся взглядом и истекающего вожделением Сергея, подруги хохотали до слёз.
Разговор с Сергеем, так выбивший Юльку из колеи, уже не казался ей таким душещипательным. А у Лены вызвал только бурный прилив энтузиазма. Она налила по полному бокалу вина и под тост:
– За окончательное выздоровление и стойкий иммунитет от болезни под названием «Сергей Петров»! – заставила Юльку выпить до дна.
Остаток бутылки уговорили под рассказ о Кшиштофе. Здесь у Лены родился коварный план:
– Значит так, подруга! Ты влюбишь в себя этого Кшиштофа так, чтоб он мать свою родную забыл! А потом бросишь его! (Ленка даже показала руками, как Юлька должна его бросить) Ишь, ты, губы они свои паня… пань… пано… пановские, черт их дери, – наконец-то выговорила Лена, – на нас кривят! Мы им губы-то ма-ши-но-за-ка-точ-ной, – старательно выговорила Лена трудное слово по слогам, – машиной, б…, закатаем! Хвост они на нас, мать их, поднимают! Ты им всем отомстишь! Чтоб они со своей сволочной Польшей катились-катились и докатились, как этот, как его там… А! Вот! Колобок!
Колобок вызвал новый взрыв хохота. Выпили за Колобка.
Что уж там Лена поняла из рассказа о «немце», который оказался вовсе не немцем, Юльке было не ведомо, поскольку она больше рассказывала о собственных ощущениях и своём поведении, пытаясь представить себя со стороны, (что там про «немца» рассказывать, если у него ни одной эмоции на лице не отражалось). Она пучила глаза, изображая, как обалдела, когда лишилась шапки. Как скакала вокруг «немца», вызволяя её из плена. Показывала, как тряслась над деньгами, боясь, что их не хватит, чтобы расплатиться в ресторане. Изобразила себя с отвисшей челюстью, это когда немец русским оказался. И, наконец, как величественно и грозно выгнала самопровозглашённого мужа из дома. Так что хохотала над собой до слёз.