Кто есть кто
Шрифт:
С трудом оторвав доски, мы вошли в комнату.
Если не считать большого пятна запекшейся крови на полу, ничто не свидетельствовало о том, что здесь произошло убийство. Комната как комната. Ничего особенного. Круглый обеденный стол у стены, несколько стульев с гнутыми спинками. Письменный стол у окна, несколько картин, явно авторства Филимоновой, на стенах. Старый диван, на котором валялась скомканная одежда убитой, допотопный буфет с посудой за помутневшими от времени стеклами.
– Насколько я помню, на столе никаких следов попойки или хотя бы чаепития не было?
Носов покачал головой:
– Нет. Судя по всему, они не
– Какое вино?
Носов улыбнулся:
– Ждем результатов химической экспертизы.
Единственным предметом интерьера, который выделялся из старых и ветхих вещей, был импортный телевизор. На нем лежал толстый слой пыли, впрочем, как и на всех остальных вещах. Было видно, что хозяйка не утруждала себя частыми уборками.
– А как с отпечатками пальцев?
– Глухо. Преступник перед уходом стер их отовсюду.
– А старуха приметы какие-нибудь сообщила?
Носов обреченно покачал головой:
– Бабке под девяносто. Видит плохо, кроме того, разумеется, с памятью плохо. Она даже не помнит, высокий он был или маленький.
– А что вообще соседи о ней говорят?
– Ничего. Филимонова вела замкнутый образ жизни. Судя по всему, она была тихой пьянчужкой. Не безобразничала, не хулиганила. В свою очередь исправно убиралась в местах общего пользования, хотя соседи на кухне ее видели редко. Они больше вспоминают ее бабку, которая и оставила Филимоновой эту комнату в наследство. А приехала Лена из Греции, где развелась с мужем. Единственная полезная информация, которую они сообщили, это то, что к Филимоновой мужчины захаживали частенько. Почти каждый день кого-то нового приводила. Соседи подозревают, что она подрабатывала проституцией.
Он вздохнул.
– И, надо сказать, нам это никак не поможет. Больше мужчин – больше возможных претендентов на роль убийцы. Причем, где она ловила своих клиентов, кто ее сутенер и был ли он у нее вообще – неизвестно.
– А записные книжки проверяли?
– Да. – Носов вытащил из портфеля и подал мне потрепанный блокнот. – Только там, по-моему, ничего интересного.
Я пролистал пожелтевшие страницы старой записной книжки. В большинстве своем они были чистыми – друзей и знакомых у Филимоновой, видимо, имелось немного. Я, конечно, сразу просмотрел буквы "В" и "К". Меня ждало разочарование. Никаких следов телефона ее подруги не было.
Представьте мое удивление, когда на страничке с буквой "З" я прочитал «Зоя Удогова» и домашний телефон моей подзащитной!
– Еще что-нибудь интересное среди вещей было?
– Нет. Впрочем, посмотрите сами. Может, чего и найдете.
Ящики письменного стола были забиты всякой всячиной – лежалыми бумажками, пустыми гильзами из-под губной помады, флакончиками с засохшим лаком для ногтей. Я перерыл все ящики, пока не нашел кое-что поинтереснее – старый полиэтиленовый пакет с фотографиями. Но к сожалению, ни на одной из них не была изображена Зоя-Вера. В основном они запечатлели Лену с черноволосым смуглым и кучерявым парнем где-то явно не в России. Очевидно, это были остатки ее греческого замужества.
Я осмотрел буфет, заглянул в диван, пошарил в карманах одежды. Ничего интересного. Кроме того, все это уже сделал до меня Носов.
– И что вы собираетесь предпринять дальше? – спросил я у Носова, когда мы уже вышли
Конечно, отвечать он был не обязан, тем более мне, адвокату. Но указания, данные Грязновым своему подчиненному, опять сделали свое дело.
– Дождусь результатов экспертизы, – довольно неуверенно ответил Носов, – поговорю с людьми, имена которых значатся в книжке. Может, следок покажется. Тогда делом вплотную займется прокуратура.
Мы попрощались, и я обещал ему позвонить, если узнаю что-то интересное. Кажется, он не совсем понял, что я имел в виду…
Дело становилось все более интересным. Скажу честно, после того как я увидел в записной книжке Лены Филимоновой запись о Зое Удоговой, моя уверенность в правдивости рассказа моей подзащитной пошатнулась. Но все требует доказательств. И в том числе существование Зои Удоговой. И кстати, Веры Кисиной.
Я начал с того, с чего нужно было начинать, – с домоуправления. Заведующая долго отказывалась, но потом все-таки показала мне запись в домовой книге, согласно которой по адресу, где проживала моя подзащитная, жила гражданка Удогова Зоя Умалатовна. То же самое мне сообщили в милиции – Удогова была прописана там три года, то есть с тех пор, как приобрела эту квартиру. Мне показали даже фотокарточку – на ней безусловно была Зоя-Вера. В районной поликлинике я держал в руках ее медицинскую карточку, заведенную довольно давно.
В Центральный банк идти не было смысла: все документы, подтверждающие то, что Зоя Удогова там работала, имелись в деле. Ну какие еще нужны доказательства для того, чтобы удостоверить факт существования Зои Удоговой? Как ни жаль, я чувствовал, что в конце концов придется признать, что моя подзащитная лгала… Кстати, нигде не упоминалось ни о каком сыне. Зоя Удогова, судя по официальным документам, была бездетна.
Обойдя все эти учреждения, я понял, что больше нет смысла искать новые подтверждения существования Зои Удоговой. Это было бы просто глупо. Но если Зоя Удогова – это действительно та женщина, что сидит в Бутырке и пытается вешать лапшу на уши следователям и адвокатам, то самым верным доказательством ее лжи должно стать существование другой женщины – Веры Кисиной. И если я найду настоящую Веру Кисину, то отпираться ей будет бессмысленно…
Эх, Юра, Юра! Опять ты забываешь, что теперь ты – адвокат. И обязан любой ценой облегчить участь своего подзащитного, а не выискивать способы, как бы его засадить в тюрягу.
Но с другой стороны, чтобы защитить, я должен знать все обстоятельства дела. Если моя подзащитная врет и я даже с уверенностью не могу сказать, как ее зовут, то о какой эффективной защите может идти речь?! Короче говоря, я должен был разыскать Веру Кисину.
Сделать это, к счастью, не представляло труда. Ее наверняка знало много людей. Ну не может, черт возьми, телеведущая потеряться как иголка в стоге сена.
Я решительно направился на телевидение. Но перед этим еще раз, просто так, на всякий случай, поднялся к квартире Зои Удоговой. И что бы вы думали? На этот раз дверь была опечатана обычными полосками бумаги. И кроме того, отсутствовали гвозди, которыми в прошлый раз была забита дверь. Немало подивившись этому обстоятельству, я внимательно прочитал надписи на печатях. Печать принадлежала окружной прокуратуре. А ведь все следственные действия по этому делу прекращены еще два месяца назад! Что-то странное творится с этой дверью. Кстати, неплохо бы и мне заглянуть в эту квартиру…