Шрифт:
Chantal Schreiber
Stephan Pricken (ill.)
Kurt – Wer m"ochte schon ein Einhorn sein?
Посвящается Ханне и Кристеру
1. Фью
– Эй! Привет! Э-ге-гей! Ку-ку!
Курт открыл глаза: перед ним мелькало что-то серо-чёрно-красное и махало крылышками.
– Ого.
– Закрой дверь с той стороны, – отозвался Курт.
– Просто хотел посмотреть: рог-то у тебя настоящий? – сказала птица и села Курту на нос. – Проверить, настоящий ли ты.
– Брр, – фыркнул Курт и тряхнул головой, так что птицу подкинуло в воздух, она описала круг и приземлилась на ветку прямо над Куртом.
– Ты что?! – возмутилась птица. – Это, знаешь ли, невежливо!
– Будить людей, когда они спят, тоже очень невежливо!
Курт поглубже зарылся в высокую траву и попробовал снова заснуть.
– Если по уважительной причине, то нормально, даже необходимо.
Прямо перед носом у Курта звонко шлёпнулось что-то мокрое и белёсое.
Курт поморщился.
– Прицельно мне на подушку. Небось считаешь, что и это – не так уж невежливо?
– Это моё средство на крайний случай. Просто ты мне очень нужен, и срочно. Да, чуть не забыл, меня зовут Фью!
Курт встал, потянулся и медленно отошёл в сторону.
– По-моему, теперь самое время сказать, как тебя зовут, а? – спросила птица, порхая следом.
– Не думаю, – сказал Курт. До чего же ему неохота было продолжать разговор!
Утро пахло клевером, росой и солнцем. Пора было завтракать. Курт немного пробежался и остановился пощипать травки.
– Я понял, – продолжил Фью. – Ты хочешь, чтобы у нас получилась такая игра, да? Чтобы я угадал, как тебя зовут, да? А если я угадаю – что будет?
Курт поднял голову и посмотрел в глаза птице.
– Вот именно, – сказал он. – В этом-то и вопрос: что тогда будет?
Он немного подумал.
– Если я скажу, как меня зовут, ты отстанешь?
Фью, в свою очередь, тоже задумался.
– Нет, – наконец сказал он.
– Ну и зачем тогда говорить?
– Да не могу я отстать! – затрещал Фью. – Мне позарез нужна твоя помощь! Где только я тебя не искал! Белоснежного, голубоглазого, благородного, самоотверженного, сильного, волшебного, доброго…
– По-моему, кто-то задурил тебе голову сказками, – перебил его Курт. – В
Он помахал хвостом, и на землю дождём посыпались розовые звёздочки-блёстки. Курт уныло оглядел блестящую порозовевшую траву вокруг себя.
– Позорище, – пробормотал он.
– Я понял, как тебя зовут! – обрадовался Фью. – Звездопад! Ну что, прав я или угадал?
– Ни то, ни другое, – ответил Курт. – Ты с дуба рухнул!
– Тогда – Белый ветер!
– Нет.
– Лунный блик?
– Нет.
– Облачко?
– Нет.
– Звёздный пух?
– Нет.
– Снежинка?
– Это имя девочки.
– Ой. Извини. Тогда Сапфириус?
– Слушай, это уже ни в какие ворота не лезет!
– Кристалло?
– Не-е-ет! Гром и молния! Меня зовут Курт. Раз уж тебе так приспичило знать.
Фью склонил голову на плечо и уставился на него.
– Ты что, за дурачка меня принимаешь?
– Нет. Ты не дурачок. Ты зануда-прилипала.
– Но ты же единорог!
– Тонко подмечено.
– А единорога не могут звать «Курт»! Это неподходящее имя!
– Кто тебе сказал?
– Я… ну я не знаю… я ещё понимаю, жук-олень Курт. Кабан Курт, куда ни шло. Но Курт-единорог…
– Тебе придётся с этим смириться.
– О чём только думали твои родители? Столько есть прекрасных имён для единорогов… Турмалин, Метеор, Андромеда… ой, то есть Андромедооо… а ещё…
– Всё это уже было тыщу раз, – перебил его Курт. – А моим родителям хотелось чего-то особенного.
На самом деле Курт понятия не имел, чего хотелось его родителям, он ведь их никогда не видел. Но он не собирался с ходу выкладывать нахальному пернатому всю правду.
– И потому они дали тебе звучное имя…
– Курт, – закончил Курт. – Именно так. А теперь лучше помолчи, иначе мой чудный рог в два счёта сделает из тебя куриную котлету.
– Хи-хи-хи, а ещё ты ужасно смешно шутишь! – расхохотался Фью. – Ты ведь всё равно добрый, хочешь не хочешь.
– Да что ты говоришь? – Курт махнул рогом, поддел толстую ветку, и она с треском рухнула на землю прямо рядом с маленьким Фью.
– Ууупс. – Фью испуганно сжался и больше не хихикал. – И всё-таки, всё-таки… – Он жадно глотал воздух.
Курт выжидательно поднял бровь. Очевидно, нахальная птичка его зауважала. Хорошо бы она теперь отстала на веки вечные. И Курт неспешно потопал дальше, к ручью, где зеленел его свежий завтрак – сочные папоротники. Тишина и покой, наконец-то!
– И всё-таки… всё-таки, – снова затрещало у него прямо над ухом. – Раз мальчиков-единорогов теперь называют Курт, или там Ганс, или Гюнтер… Как же называют единорогов-девочек? Татьяна? Марьяна? Сабина? Регина?
– Если бы ты знал, насколько мне это до лампочки, – отозвался Курт и повернулся к птице белоснежным крупом.