Кто и когда купил Российскую империю
Шрифт:
«Мы собирались отступить на новую позицию. Полковник Шапиловский позвал меня.
— Поручик Мамонтов, я даю вам приказание найти еды для батареи. Мы голодаем.
— Слушаюсь, господин полковник, но скажите, где я должен ее искать?
Жестом руки я указал на пустынную равнину.
— Это ваше дело. Купите, украдите, ограбьте, делайте что хотите, но достаньте нам еды. Вот все деньги, которыми располагает батарея. Тут двести тысяч. При обесценении денег это немного, но больше у меня нет. Идите и не возвращайтесь без еды. Это приказание.
Это была трудная миссия.
— Вы же видите, что творится!
Я видел и понимал. Но вдруг я увидел громадную свинью.
— Продай мне свинью. Все равно ее у тебя заберут, а я дам тебе деньги.
— Не хочу я ваших денег. Они больше не имеют цены. Это единственная свинья, которая у меня осталась.
— Посмотри, свинья ранена, она все равно сдохнет.
Свинья была действительно ранена пулей, но очень легко.
Я нарочно преувеличивал.
— Нет, нет. Не хочу.
Ситуация была нелегкой. Что тут поделаешь? В этот критический момент я получил помощь… от красных. Да. Они стали обстреливать хутор шрапнелью. Я заметил, что крестьянин обалдел от страха. Нарочно я еще увеличил его панику. Мы-то на шрапнели едва реагировали, так привыкли.
— Ты видишь, что все пропало! По крайней мере, ты сохранишь деньги.
И почти насильно я втиснул пачку денег ему в руку.
Теперь я стал владельцем свиньи. Но нужно было еще ее взять и охранить от притязаний кавалеристов. Это вовсе не было просто. Свинья очень резво бегала. Я попросил у кавалериста одолжить мне винтовку, чтобы пристрелить свинью, и промазал в двух шагах. Свинья от меня, я за ней, кавалерист за мной, чтобы отобрать винтовку. Потому что пули начали свистеть кругом и наши отходили. Надо было торопиться.
Кавалерист взял свою винтовку и пристрелил свинью. Один из моих солдат перерубил ее шашкой надвое, потому что поднять ее целиком было бы невозможно — она была громадная.
Я послал одного из моих людей за повозкой, но было уже слишком поздно. Мимо хутора уже шли рысью последние повозки, и пули зачастили. Неужели бросим свинью? По счастью, я увидал удиравшую нашу дивизионную кухню. Я вскочил на Андромаху и погнался за ней. На мое приказание остановиться и заворачивать повар не реагировал и продолжал нахлестывать. Тогда я вытащил револьвер, и это сразу помогло. Я привел кухню к свинье, и общими усилиями мы ее погрузили и удрали почти самыми последними. Уже закрывали колючую проволоку рогатинами. Мы отыскали батарею. Я поставил своих двух людей сторожить свинью, а сам явился к Шапиловскому.
— Господин полковник, я нашел свинью.
— Какого размера?
— Громадная.
— Браво. Я же знал, что вы достанете. Хватит и для конно-горной?
— Вполне.
— Возьмите людей, чтобы они охраняли кухню, пока она сварит суп, а то разворуют мясо. Все одичали от голода.
Я расположил кордон охраны вокруг кухни с приказанием не допускать никого до мяса, даже командира батареи… Сам же нарушил свое приказание и отрезал кусок мяса. Взял немного муки и стреляную гильзу от орудия.
Случайно я встретил гимназического товарища брата, Герасимова. Он был офицером в тяжелой
Деньги спрятать достаточно просто. Наверное, в этом одна из причин того, что бумажные деньги в условиях Гражданской войны еще что-то значили. Их населению было легче спрятать, легче сохранить, чем скот, продовольствие, фураж или мануфактуру.
91
Мамонтов С.И. Походы и кони // Интернет-сайт «Военная литература».
Казалось, что Гражданская война на Юге России заканчивается полным поражением белых. В такой ситуации Деникин ушел в отставку, сдав командование генерал-лейтенанту П.Н. Врангелю, и покинул Россию. Но неожиданно для всех выяснилось, что борьба еще далеко не окончена. Относительно небольшими силами генерал Я.А. Слащев сумел остановить наступление красных на Крым.
Надо отметить, что белые войска, отходившие в Крым, по воспоминаниям самого Слащева, зимой 1920 года находились в таком же состоянии упадка боевого духа и дисциплины, что и основные силы белых, отходящие на Новороссийск:
«Относительно идеологии этих частей можно сказать мало определенного. Чувствовалась полная неустойчивость. Солдатская масса была индифферентна, низшее офицерство было развращено во время Гражданской войны своими начальниками и, не имея точного определенного лозунга, за которым шли бы массы, колебалось; удерживал это офицерство в Добровольческой армии лишь страх перед репрессиями красных. Недоверие к высшему командному составу росло — грабежи и кутежи лиц этого состава с бросанием огромных сумм были у всех на виду, и младший командный состав пошел по стопам старшего и тоже стал собирать дары от “благодарного населения”, внося еще большую разруху и еще больше озлобляя население. Богатое казачество, пострадавшее материально в 1918 г., пожелало пополнить свои убытки и отправляло вагонами награбленное имущество в свои станицы и туда же гнало лошадей табунами. Дело дошло до того, что казачьей части нельзя было спешиться для боя, потому что ни один казак не хотел оставить сзади свою лошадь с седлом, к которому были приторочены его сумы, где, очевидно, лежало достаточное количество ценностей…
Само собою понятно, что все то, что я говорил об общем состоянии “Юга России”, относилось полностью и к Крыму, но этого мало: тут имели место и специальные обстоятельства.
Дело в том, что несмотря на то что на Крым шла всего одна железная дорога, несмотря на то что в Крым было указано отходить только 3-му армейскому корпусу, а почти все силы группировались на фланги: Добровольческая армия, донцы, кубанцы — на Кавказ и главноначальствующих Киева и Одессы — на Одессу, масса отдельных людей и отдельных частей в составе отдельных людей, в особенности хозяйственных частей, потекла в Крым. Единственным важным для меня приобретением среди беглецов были восемь, хотя и испорченных, бронепоездов и 6 танков (3 тяжелых и 3 легких).