Кто ищет…
Шрифт:
Все это он узнал гораздо позже, а пока просто стоял истуканом, впитывая в себя каждую мелочь ее эфирного образа…
Воспоминания всколыхнули совесть, разворошили старую рану, которую он тешил все эти годы, а забыл в тот самый день, когда Аня пылко выпалила «люблю». Виктор стукнул кулаком в стену, сотрясая книжные полки. Боль впилась в сознание, на костяшках пальцев выступила кровь, но наваждение осталось, пульсируя в груди греховным огоньком. Он не может заставить себя не любить, но попробует оставить Анюту в покое. Не искать встреч, отмалчиваться на звонки, которые, наверняка, будут — подобная
Скрипнув зубами, Виктор резко развернулся, схватил бутылку со стола, наспех скручивая крышку. Глоток, всего один глоток и знакомое тепло унесет проблемы, развяжет язык и выплеснет наружу скупые мужские слезы… Нет! Отдернул руку, опрокидывая водку на пол. Жалобный звон стекла, расползающаяся на полу лужа… Виктор наблюдал, как струйки горячительного заползали под ботинки, будто сорокоградусная ластится к порабощенному хозяину. Отступил, хмуря брови. Хватит. Один раз запой уже стоил ему ребенка, неужели он и впрямь верит, что все само собой разрешиться? Нет. Надо действовать, причем, именно сейчас, пока слухи об их романе не разлетелись дальше деканата.
Виктор прошел на кухню, взял со стола мобильный и набрал Анин номер. Гудки… Опять гудки… Оставьте сообщение… Он присел на табурет, продолжая «бомбить» Анюту звонками. В голову полезли гадкие мысли: вдруг она настолько расстроилась от разговора с Борисом Венедиктовичем, что натворила глупостей? Вдруг ее мать тоже знает про их чувства? Может, Аня разругалась с мамой и сбежала из дома? А если к тому самому жлобу, что водил ее в парк Горького? Виктор почувствовал, как заныли десны — слишком сильно сжал зубы, представляя, что может случиться.
— Возьми же трубку, Анютка!
Теперь Виктор жалел, что не бросился ей вслед. Пусть и не сразу — их разговор с деканом продлился добрых полчаса, но хотя бы потом. Позвонил бы, утешил, разузнал, что бестактный Борис Венедиктович наговорил ей наедине. Нет, предпочел запереться в стенах университета, ковыряясь в прошлогодних контрольных.
— Да, — раздалось на том конце провода, когда Виктор уже перестал надеяться.
— Анюта! Как я рад, что ты ответила! Что случилось? Ты где? Я хочу поговорить…
В трубке — тишина.
— Анюта, только не молчи, прошу! Ты у него?
— Что? — словно очнувшись, откликнулась она. — Витя… Я в парке…
Голос глухой, потерянный, бесцветный. Виктор внутренне содрогнулся. Бежать! Бежать к ней, обнять, согреть у груди, утешая и возвращая искорки в теплые серые глаза.
— Я приеду, какой парк?
Также же бесчувственно, Аня назвала адрес, а потом оставила Виктора наедине с гудками. Не думая ни секунды, он выскочил из дома, по пути вызвав такси, и помчался к ней.
Виктор еле дождался, когда водитель такси пристроит, наконец, свой автомобиль около автобусной остановки. Походя бросив деньги на сиденье, выскочил на улицу, помчался к череде приземистых кленов. Свернул на утоптанные дорожки, не доходя до выложенного плиткой и обрамленного кованым железом входа. Виктор всматривался в каждого встречного, пытался ухватить всех, кто в этот вечер вышел прогуляться под кровом деревьев.
Аня
— Как ты? — неловко взяв ее руку в свои, произнес Виктор. Поразился, какие холодные у нее ладони. А чего удивляться? — одернул сам себя. Вечер наполнил улицы зябью, а на Анюте — только тоненькая футболка и джинсы. Еще неизвестно, сколько она тут сидит.
— Я ей чужая… — не поднимая глаз, ответила Аня все таким же безжизненным голосом, что и по телефону.
— Кому? Что случилось? Это из-за меня?
Не дождавшись ответа, Виктор схватил Аню за плечи, развернул к себе. В глазах — обреченная пустота, будто и не живой человек перед ним, а восковая кукла. Все внутри сжалось в комок, а потом рухнуло вниз.
— Анютка! Не молчи, слышишь?! Только не молчи!
Кажется, он даже целовал ее соленые мокрые щеки, прижимал к себе, шептал что-то на ухо. Все это Виктор делал неосознанно, будто заразившись от Анюты беспамятством.
— Она мне не мать! — очнувшись, затараторила она, бегая взглядом по его лицу. — Витя! Она мне никто!.. И никогда не любила…
Бессвязные фразы вылетали из ее рта, еще больше запутывая Виктора. Он только и понял, что ее мама сказала или сделала что-то такое, из-за чего Аня больше не хочет считать ее таковой. Но переубеждать или пытаться дальше вызнавать правду из содрогающейся рыданиями и плачем Анюты не стал. Всему свое время. Сейчас ему надо успокоить ее, отвести туда, где тепло и можно поесть.
Забота об Ане захлестнула Виктора. Хотелось взять ее на руки, унести к себе домой, прижать к себе, отпаивая горячим молоком с медом. Быть рядом… Всегда… Виктор пресек дерзкие мечтания. Этого не случится. Он найдет в себе силы уйти. Потом…
— Анютка, пойдем куда-нибудь? — ласково, будто разговаривая с ребенком, произнес Виктор. — Если не хочешь домой, то в кафе, или гостиницу…
Аня вскинулась, обхватила его голову руками, прижала к щеке.
— Ты ведь меня любишь? — нервно шептала она. — Только ты меня и любишь по-настоящему?..
Виктор растерялся. Ее руки в один миг стали пламенными, обжигали, делая прикосновение невыносимо соблазнительным. Сейчас он был готов похерить все моральные принципы и терзания совести, чтобы ее руки никогда не размыкались.
— Конечно… — зашептал он в ответ, пытаясь справиться с пожаром в груди. — Я тебя люблю, очень сильно…
— Мы пойдем к тебе? — прижавшись к нему лбом, глядя глаза в глаза, продолжала Аня.
— Я… — Виктор осекся. Отказать? Не станет ли ей еще хуже? Она и так на грани безрассудства. Но кто возьмется обещать, что находясь с ней в такой маленькой квартирке, он сам не сойдет с ума? Сталкиваться в узком коридорчике, соприкасаться коленками под столом, чувствовать ее запах, тонкий и будто давно знакомый… Это будет пыткой, которую вряд ли возможно вытерпеть… — Конечно, мы пойдем ко мне. Смотри, ты совсем замерзла. Разве так можно?