Кто косит травы по ночам
Шрифт:
А ведь начинается 1914 год!
Правда, до лета, а стало быть, до начала той роковой для России войны, еще далеко.
Наде очень и очень хочется, чтобы вся семья осталась в Англии.
Зачем разлучаться? Маленькие девочки, одни, в чужой стране. Зачем это? Но девочки не боятся. Они полны энтузиазма. С английским у них лучше, чем с немецким, который, впрочем, за время путешествия значительно обогатился. Кроме того, наладив дела в имении, глава семейства планирует надолго поселиться в приятной для себя стране. Мисс Фармер назначается управляющей – она должна приглядывать
Несколько месяцев уходит на устройство дел. Дом ремонтируется и обставляется.
Девочки тем временем учатся в пансионе. В дневнике целые фрагменты пишутся по-английски, почерк из детского превращается в беглый, непринужденный, взрослый. Разбирать его становится все сложнее, тем более Надин английский гораздо скуднее, чем у хозяйки дневника.
Однако самое основное обозначается весьма четко: девочка обладает сильной волей. Она скучает по родителям и семейному укладу и объясняет самой себе, как с этим справиться – необходимо побороть зависимость. Ведь в любом случае она не жила бы всю оставшуюся жизнь с мамой и папой, значит, надо привыкать одной, воспитывать характер. Тогда родителям не будет передаваться ее тоска. Она должна готовиться стать опорой.
Свободное летнее время девочки проводят в Лондоне с мисс Фармер.
Вот-вот должен навестить их отец. А вдруг будет сюрприз? Вдруг они вместе приедут? Очень хочется увидеть маму, невыносимо.
Так подкатывается август 1914-го.
Война. Все планы рушатся. Им велено учиться и ждать. Папа приедет при первой возможности, но не сейчас.
1915-й, 1916-й…
Девочки все больше срастаются с окружающей средой. Дневник ведется только по-английски. В нем – подробности быта, портреты учителей, подруг, мечты, тревоги, ожидания. Ни слова по-русски на протяжении почти трех лет.
И вдруг – февраль 1917-го: «В России свергнуто самодержавие! Император отрекся от престола! Я не знаю, что теперь будет, хорошо ли это или плохо. Но государь – помазанник Божий! Имеет ли кто-то право идти против воли Бога?»
Написано по-русски, крупно, во весь тетрадный лист.
И дальше – только родной язык и русская судьба.
Девочки доучиваются до лета. Тревога за семью все больше овладевает ими. Они не в силах оставаться долее в неведении и одиночестве. Наконец принимается решение отправиться к своим.
Александре – четырнадцать. Она чувствует себя абсолютно самостоятельной и способной отправиться в далекое путешествие, чтобы быть вместе с семьей в трудные времена.
Мисс Фармер остается сторожить дом. Надежный лондонский банк оберегает весомый семейный вклад. Все это остается навсегда позади.
Они плывут в родной Санкт-Петербург, вернее, с 1914 года – Петроград (им трудно привыкнуть и не нравится переименование).
Корабль отходит из Абердина в Швецию, оттуда – на родину. Судно сопровождается двумя английскими миноносцами, так как возможны атаки немцев.
Девочки удивлены: как много русских плывет вместе с ними! Они и не подозревали, что в Англии такое их количество. Так называемые деловые люди – купцы, причем есть несколько довольно дикого вида. Закупали в Англии
Но больше всего политических эмигрантов. Врагов прежнего строя. «Как много было врагов у царя!» – в недоумении восклицает девочка.
Они ей совсем не нравятся: важничают, заводят какие-то интриги. Один господин, чуть ли не назначенный в новое правительство, плывущий с женой и малолетним сыном, неприлично тискал (Александра случайно увидела на палубе) молодую вульгарную женщину – не даму, как подчеркивает она.
«Мне кажется, они прежде всего думают о своем благоустройстве, а не об интересах нашей страны. Я не могу им верить. Это временщики».
«Она права. Но кому до этого дело?» – думает Надя.
Ей страшно читать дальше. Она догадывается, что ждет эту семью.
Ничего хорошего – это точно.
Ехали бы уже в Лондон, растили бы своего Валериана. Редкое имя сейчас. А тогда, видно, часто называли.
Вот ее, Надин, неведомый другой дедушка, кстати, тоже был Валериан. Мама – Анна Валериановна, хотя никто ее по отчеству не зовет. Надя никогда даже фотографии его не видела. Знала, что был военным инженером, занимал какой-то важный пост, потом арестовали, расстреляли.
Боялась она расспрашивать мать, не хотела тревожить ее детские ужасы. Но надо узнать, надо! Какие они были, те ее корни? В кого-то из них наверняка пошли Надины сыновья.
Про Алешу мама как-то сказала: «Вылитый папа!» Надя даже обиделась: «Как же папа? У него ни капли от Андрея – вылитый я!»
И мама, словно очнувшись, удивилась: «При чем тут Андрей? Я своего папу имела в виду, дедушку твоего. У Алеши все от него, даже жесты самые мелкие, даже то, как голову наклоняет…»
И замолчала, закрылась. Жутью повеяло. Невозможно было о том разузнавать.
Совсем поздно Надя включила телефон. Вскоре раздался звонок, как и было договорено. Батарейка садилась. В запасе оставалось лишь несколько секунд.
– У меня все в порядке. Подзаряжалку забыла. Телефон сдыхает. Не волнуйтесь, – успела протараторить Надя.
– Нет, как это «забыла»? – послышался возмущенный голос Андрея.
И это было все.
Тут пришла ей в голову спасительная мысль: надо завтра сходить к Никите, какая бы погода ни была. Во-первых, Андрей точно будет ему звонить, раз уж ей не может дозвониться. Во-вторых, Никита – мастер на все руки, вдруг удастся зарядить телефон от его подзаряжалки? В-третьих, надо обязательно развеяться и пообщаться. В-четвертых, необходимо отвлечься от дневников, в которых предвиделись ей уже скорые будущие страдания.
Однако оторваться от чтения было невозможно. Последнее, что прочитала Надя перед сном, было воспроизведение спора возвращающегося политэмигранта и предпринимателя «из простых». Барышню спорящие всерьез не принимали, высказывались откровенно.
Политэмигрант заявил, что настал момент пинками разбудить эту свинскую дурищу Расею (так и сказал!), заставить ее любыми способами– разъяснениями, насилием, террором – идти в ногу со временем.
– Какие такие ноги у времени? – хохотал «деловой». – Смотрите, зубы об Россию обломаете!