Кто косит травы по ночам
Шрифт:
Подъехал туда и вновь удивился, какие судьба сплетает узоры: семейство сестриных благодетелей шумно загружалось в машины. Девочка уже сидела в «мерседесе» редкой для Москвы модели.
Он, не скрываясь, ехал за ними почти до самого их дома. Но наглеть окончательно не стал. Понял, когда затормозили у своего участка, что на этот раз информации довольно. Надо вернуться поздним вечером, ночью, все обдумав, детально осмотреть территорию, разобраться с собакой: дома ли держат ночами или выгоняют на улицу сторожить. Чего он хотел, он и сам не знал. Сначала
Он очень устал за эти годы. Так устал, что и не передать. Ему хотелось обычной молодой жизни, без тайн и мук окружавших его людей.
Он ошибся в расчетах. Он что-то не учел. Нельзя же столько лет одному.
И вот теперь все кончилось. Хуже не придумать, как кончилось. Для всех он зверь, которого надо запереть в клетку.
Ничего они не понимают и не поймут никогда.
Блаженны милостивые
– Ничего не понимаю! – вскричала Иришка. – Ляля, да подожди ты плакать, умоляю тебя!
Ляля глубоко вздохнула, сглотнула слезы. Видно было, что делает над собой усилие. Готовится говорить без слез и всхлипываний.
– Пожалуйста, – взмолилась наконец она, прижимая к груди свое нелепое орудие обороны – теннисную ракетку, – пожалуйста! Я очень вас всех прошу! Сделайте это, не отказывайте мне!
– Все сделаем, как ты скажешь! Не волнуйся! – пообещал Андрей.
– Можешь на нас положиться, – уверила Надя.
– Что делать-то надо? – спросил рвущийся к активным действиям Никита.
Понятное дело, решительно действовать хотелось всем. Заждались.
И, главное, действий сразу много-много в голову приходит.
Сначала – наподдавать от всей души. Тут бы все подключились, не говоря даже о законных героях вечера, Андрее и Никите. Патрик, как тоже мужчина, мог бы попинать. Мальчишки вон стоят вооруженные, готовые к делу. Женщины тоже должны бы хоть за волосы потаскать – почему бы и нет?
Потом можно было бы вызвать службу безопасности. У Андрея в офисе такая служба безопасности – пальчики оближешь. Достаточно только увидеть, всю оставшуюся жизнь (а останется на несколько лет меньше) сниться будут еженощно.
Потом – на закуску – разбудить Рахманова. Это уже гвоздь программы. Последний гвоздь! И пусть этот гвоздь решает сам, как поступить: сажать или прикончить на месте.
Но для начала – можно было бы учесть Лялины пожелания. Это было бы торжеством справедливости.
Все взгляды обратились на нее. «Все будет, как пожелаешь» – сулили полные ожидания глаза.
– Пожалуйста! Отпустите моего брата! Я очень вас прошу! – с дрожью в голосе обратилась ко всем девочка. – Вы обещали! – напомнила она, видя, что все пораженно молчат. –
– Он убить тебя хотел, а ты! – укорил разочарованный Никита.
– Нет! – мотнул головой брат.
– Что «нет», когда подкоп на чужой участок сделал? Просто погулять собрался?
– Отпустите его! – повторила Ляля.
Недоумение охватило собравшихся благородных мстителей. Уж очень велико было желание отплатить за собственный страх и тревоги последних дней. К тому же – есть нечто у нас в крови, слабо поддающееся расшифровке, даже если провести подробный биохимический анализ этой красной магической текучей субстанции. Некая незабываемая информация распространяется по нашим венам.
Помните эту добрую мудрую фразу о том, как надо поступать с обидчиками? Всего два слова! Все их знают! Неужели не все? Нет, в это поверить невозможно! Все! И попробуйте не согласиться с этим! Вот они, заветные: «Дай сдачи!» Какая благоразумная мать не внушает эту достойную истину своему обиженному дитяти? Неужели есть такие? Ну, это, видно, какие-то блаженные или юродивые. Чему такие научат? Мы их даже слушать не будем, время терять!
– Пожалуйста! – взмолилась Ляля. – Вы же тоже ходите в храм! Пожалуйста! «Блаженны милостивии, яко тии помилованы будут».
Андрей молча развязал пленнику руки и знаком показал Никите, чтоб тот отошел.
– Я не собирался убивать! Я письмо хотел оставить! Вон, в сумке, достаньте сами! – быстро проговорил еще недавно наводивший ужас таинственный человек.
– Я хочу вам… тебе сказать, – выговорила Ляля, обращаясь к нему и только к нему, будто другие люди вокруг перестали существовать вовсе, – вернее, попросить: прости меня, пожалуйста! Я много помню. Я вела себя невыносимо. Тебе было тяжело из-за меня. Я все поняла давно уже. Про то, какая я была.
– Что ты! Нет! Я… Это я… Я очень виноват перед тобой! Но убивать… Я не собирался убивать. Ты так не думай никогда! – Брат хотел было протянуть к сестре руки, но сдержался. – Ты… Вот ты мне скажи – ты меня простить сможешь?
– А ты меня?
Они смотрели друг на друга во все глаза. Удивительным было некое неуловимое, но отчетливое сходство этих двух таких разных существ.
Вдруг девочка прыгнула к брату и обняла, как упала. Он прижал ее к себе.
– Мой! – сказала Ляля. – Ты самый-самый мой на всем белом свете!
– Ты подожди! Ты же не знаешь! – слегка отстранился от нее брат. – У тебя все есть: отец, мать. Ты возьми письмо, прочитай. Я хотел, чтоб ты знала. Они в Москве сейчас. Ты их увидишь.
– Они завтра приглашены к нам на шашлыки, – включился в разговор Андрей, – но пока ничего не знают.
– И пусть спокойно поспят перед такой встречей! – потребовала Ирка, любившая устраивать приятные неожиданности и наслаждаться эффектом.
– Вы сами все поняли? – поразился молодой человек.
– Да. Твоя сестра нам портреты родителей нарисовала. И я узнал твоего отца. Он мой партнер.