Кто мы
Шрифт:
Спустя несколько минут он остановил свой автомобиль возле раскидистого дерева, на ветках которого сидела небольшая стайка птиц, сверкая глазами-бусинками на окружающий Мир, медленно идущий к вечерней обстановке.
Выйдя из автомобиля, Левицкий вновь закинул рюкзак за спину, и, взглянув в видоискатель профессионального цифрового зеркального фотоаппарат с телеобъективом собственного производства агентства Современных Революционных Технологий, сделал пару кадров дальнего плана. Фотографии высокого разрешения из высокотехнологичного фотоаппарата по беспроводные передачи данных перенеслись на коммуникатор, расположенный в держателе на поясе. Средство связи, по установленной схеме в свою очередь, зашифровав послание, отправило его на собственный спутник агентства, в базу данных Электронного
Смотря на эфиопское тело с кожей кофейного оттенка, Майкл Кингсли крепче сжал свой пистолет и посмотрел на напарника. Тот отбирал образцы крови у другого тела, покусанного во многих местах. Странным оставалось то, что глаза у них были раскрыты и словно смотрели в бесконечность пространства и времени с отсутствием в них энергии и смысла. Ник Нортон, одетый в серые шорты до колен и однотонную рубашку с короткими рукавами закончил с процедуру отбором крови из вены у пострадавшего и положил шприц в небольшой кейс серого оттенка, напоминающий медицинский саквояж.
Их арендованный автомобиль стоял неподалёку от деревушки, состоящей из чуть больше двадцати десятков тукулей, скудных огородов и пастбищ, примыкающих к деревне. Автомобиль в любой момент был готов увезти их отсюда, но сперва нужно было закончить начатое.
Они прибыли слишком поздно и нашли здесь лишь трупы эфиопских жителей и тела тех собратьев, кто находился в промежуточной фазе трансформации. Посмотрев в красивое лицо молодой эфиопской девушке светло-синим оттенком глаз, Ник сочувственно покачал головой и обратился к напарнику.
– Будь проклят тот, кто это сотворил. Хотя от этого никуда не деться, венцом подопытных всегда останется человек – проговорил Нортон, посмотрев на своего напарника в таких же серых шортах и однотипной рубашке. Тот сжимал пистолет и озирался вокруг.
– Так будет всегда – вздохнув с долей грусти, проговорил Майкл Кингсли, доделывая необходимую процедуру – наши, наверное, сейчас всё ещё допрашиваю крысу, которая сливала информацию через Клейтона неизвестной стороне.
– И как предатель пробрался так глубоко, точнее, как Генри могли подкупить, чем? – вопросил Ник Нортон, укладывая медицинские принадлежности на свои места в кейсе и думая про то, что Кайл Клейтон похоже не только сливал неизвестной стороне секретные данные, но и возможно так же предал их подругу, а сам исчез.
Додумав, Ник добавил, посмотрев на сложенные в одну кучу тела и канистру бензина, стоящую рядом с горой тел, обложенных соломой, снятой с крыш тукулей – как думаешь, Беатрис ещё жива? Неужели этот сукин сын Кайл раскрыл её в операции на Карибах, и теперь она в плену, или вообще мертва? Если найдём самого Клейтона, убьём его медленно и с пристрастием.
– Поддерживаю – ответил Майкл, вглядываясь в пространство безлюдной деревушке – интересно, помимо конторы кто-нибудь знает про ситуацию с вирусом? Судя по имеющимся у начальства данным, о ней точно не знают ни ребята из Ленгли, ни ФБР. Аналитики говорят, что передвижений агентов со стороны Ми Шесть и Моссада не было. С последними, мне вообще бы не хотелось сталкиваться, если честно. Если так, и мы здесь одни, это безусловно нам на руку, сливки информации и лавры возможностей достанутся нам. Эфиопию не случайно выбрали для испытаний вируса, в стране без того более миллиона жителей заражены ВИЧ-инфекцией. – Майкл продолжал вести размышления вслух, озираясь по сторонам, смотря на красноватые хижины – Хотя с точки зрения заинтересованности правительства и местных органов управления, здравоохранения, вымирание сотни жителей могут и не заметить. Надо выяснить есть ли другие очаги помимо Эфиопии.
– Выясним. Хорошо, что Генри попался как нельзя кстати. Глупец, знал же, что у конторы на прицеле абсолютно все, даже свои, под ещё большим контролем. Аналитики молодцы, сумели расшифровать последнюю переписку и вычислить
Красноватые, округлой формы хижины с серыми иссохшими под лучами солнца соломенными крышами и зияющими чёрными входными проёмами вымерли окончательно. Следы крови, засохнув, терялись на почве песочного оттенка, предметы обихода, так же хаотично разбросанные напоминали последствия урагана, прошедшего по деревушке, но не тронувшего хижины. Сглотнув и почувствовав сухость во рту, Ник снял рюкзак с плеч, и, открыв его, достал бутылку воды. Отпив немного, он засунул её обратно.
– Последний штрих… – предвкушая основную фазу операции, радостно выдал Майкл, кивнув в сторону кучи мёртвых тел и тех, что проходили процесс трансформации, прибывая во временном анабиозе.
– Да, пора с этим кончать и выдвигаться. Предположительное местоположение базы установлен. Надо выяснить, что к чему! – ответил Ник, оперативный агент АНБ из секретной подструктуры, о которой знали единицы и несколько людей в высшем руководстве данной организации. В обширной системе АНБ, с её высоко затратным и неизмеримым для налогоплательщиков бюджетом была создана секретная ячейка, и доступ посторонним был заказан. Однако, эта несуществующая для всех ячейка, законспирированная под экспериментальный аналитический отдел, занимающийся криптоанализом, имела связь со всеми подразделениями Агентства Национальной Безопасности и вела свою скрытую деятельность по всему Миру, пользуясь привилегиями и полномочиями выше, чем были у иных сотрудников различных отделов.
До деревушки оставалось метров пятьдесят, не больше. Присев за стволом очередного суховатого дерева, Евгений Левицкий взял на прицел фотоаппарата просторы деревни и начала отщелкивать кадры, всё больше вдаваясь в пространство вокруг. Вдруг в объектив с перекрестиями и точками фокусировки попались два живых человека. Один держал серенький медицинский кейс, другой держал серебристый пистолет с глушителем. Оба были одеты как самые обычные туристы, собравшиеся на сафари. Но Евгений за несколько секунд определил по их виду, что они не просто туристы, забредшие в деревушку ради фотографий с местными загорелыми жителями на фоне их культурного достояния в виде хижин и толпы вечно худых детей. Эти двое были атлетически сложены, мощны на внешний вид, их лица светились твёрдой решительностью и уверенностью в своих действиях, несмотря на кучу мёртвых окровавленных тел, лежащих вокруг.
– Сейчас мы выясним, кто вы такие – подумал про себя Евгений Павлович, и, посмотрев серым правым глазом в видоискатель начал отщелкивать кадр за кадром, фотографируя их лица крупным планом.
Фотографии автоматически по многоступенчатой системе пересылке уже через несколько секунд оказались в штаб-квартире агентства Современных Революционных Технологий, в отделе Электронного Компьютерного Существа. Главный аналитик, приняв цифровые данные в виде изображения двух людей и их лиц, запустил систему поиска опознавания личности. Между делом Евгений Левицкий, не дожидаясь ответа от вездесущего Э.К.С., быстро достал из рюкзака усилитель звукового сигнала, похожий на обычный медиаплеер, и направил его на деревушку, с корыстной целью подслушать чужой разговор. Вставив наушники в уши, и вновь всматриваясь через длиннофокусный телеобъектив в образы двух неизвестных, крутившихся возле кучи мёртвых окровавленных эфиопских тел и поливавших её бензином, Евгений анализировал их диалог, который мужчины вели на английском с едва выраженным американским акцентом.
– Трудно поверить, что у Беатрис был роман с Клейтоном – предложил тот американец, что был с чемоданчиком в одной руке и с пистолетом с глушителем в другой.
– Мне тоже, Ник. Но они этим не афишировали – ответил другой, расплескивающий горючее на тела из железной красной канистры.
Евгений Левицкий помнил, что прослушиваемый им разговор по отработанной технологии передается в центр Э.К.С. для анализа. Появилось три имени, и значит, скоро будет известна информация об этих залётных «туристах». Продолжая отщёлкивать кадр за кадром, Евгений Левицкий ощущал на себе неистовую мощь африканского климата. Солнце всё так же грело загорелую кожу, несмотря на то, что день медленно, нехотя, но верно стал клониться к вечеру.