Кто мы?
Шрифт:
— Вин, они уже идут.
— Сражаемся до последней капли крови! Это наша деревня, и мы не оставим нашу землю!
Парень, спасибо тебе, но пора тебе вернуться к своим, пока они не увидели тебя с нами.
Сын императора Диу ушёл, думая о Лилии. Она очень красивая, но жизни плевать на
красоту. Жизнь способна уничтожить всё и всех.
— Сын, ты как раз вовремя. Готов вернуть то, что по праву принадлежит нам?
— Да, отец. Но я хотел бы решить всё мирным путём.
—
за тобой присматривать.
На поле боя слились: жители деревни и войска Империи Диу; боевой клич Вина и
холодный смех Диу. Император жестом велел стрелкам идти вперёд. Раздались выстрелы
оружии, больше половины воинов Вина пала. Остальные, охваченные растерянностью, замерли — они никогда не видели такого магического оружия. Оставшиеся в живых
кинулись на имперцев. Когда они приблизились, стрелки сделали три шага назад, а вперёд
вышли мечники, бросившись в атаку на жителей деревни.
Столкновение было беспощадным: крики, стон, брызги крови, смерть. Все это давило на
сына императора, он чувствовал вину, которая захватывала его. Он верил, что мог бы
остановить этот кошмар. Тридцать минут битвы — и в этом хаосе жители деревни
сражались, а мечники падали, словно колосья под косой. Приказ был жесток: никого не
оставлять в живых.
Сын императора не мог отвести глаз от развернувшейся резни. Он видел, как солдаты
империи бездумно исполняли приказ, не жалея никого.
— Сынок, убей, пожалуйста, старосту деревни, — вдруг раздался голос отца.
— Отец, он не представляет опасности! — сын взглянул на отца, потрясённый его
жестокостью.
— Не спорь со мной! Никого не оставляем в живых. Я хочу, чтобы ты почувствовал
легкость. Возьми кинжал и покончи с ним! — Диу указал на кинжал. — Ради тебя
стараюсь, — император взглянул на сына, затем подошел, взял кинжал у солдата и
протянул сыну. — Возьми!
— Вы за всё заплатите, — кричала женщина, которую влекли солдаты.
— Император, все мертвы. Остались только эти двое, — сказал один из солдатов.
— Мы это исправим прямо сейчас.
— Император, детей и стариков нет.
— На допрос эту суку. Сынок, я хочу тобой гордиться. Убей Вина и допроси её, — Диу
раздраженно посмотрел на сына.
— Не бойся, парень. Все будет хорошо.
114
Вин ощущал тяжесть мгновения. Взгляд его скользнул по лицу молодого воина, и он
увидел там не только врага, но и потерянную душу молодого человека, застрявшую в
паутине войны. Тяжелый вздох вырвался из его груди, наполняя воздух мрачным
отголоском неизбежности. Он взглянул в глаза сына
страха. «Не бойся. Все будет хорошо», — прошептал Вин, призывая молодого воина
освободиться от бремени своих решений. Но в этих словах звучал тот самый минор, который отпечатался в его душе, предчувствуя трагическую ноту будущего. Он старался
утешить сына императора, но и сам был затоптан.
— Я не хочу убивать!
— Первое убийство всегда дается тяжело, — Вин посмотрел на Диу, а затем на его сына.
— Как тебя зовут?
— Хватит болтовни. У него нет имени. Оно ему не нужно, — крикнул император Диу.
Сын взял у отца кинжал и подошел к Вину. Вин смотрел в его глаза и увидел сожаление и
много страданий, но в их глубине мерцала уверенность.
— Прости меня, — начал говорить шепотом сын императора. — Я должен был это все
остановить.
— Ты в этом не виноватом. У тебя вся жизнь впереди, не сломай её сожалениями.
— Меня зовут Иоганн.
— Защити мою дочь и моего внука, Иоганн.
— Я защищу их, обещаю.
— Помни, Один с тобой.
Иоганн вонзил кинжал в живую плоть, и в этот момент откололась часть его собственной
души. Сердце стонало в груди. Вытащив клинок, он ощутил, как жизненная энергия
вытекает из тела. Правая рука Иоганна покрыта кровью. Взгляд его был наполнен
страданием, зеркальным отражением боли и потери. Кинжал, теперь безжизненный, покатился на землю, отказываясь быть свидетелем этой трагедии. Император Диу
подошел к Иоганну, положив руку на его плечо. Он хвалил его, торжествуя над разбитой
игрушкой. В этих словах не было сочувствия — только холодная радость победителя, уверенного в своей правоте. В груди Иоганна кипел гнев: гнев на жестокость отца, на
беспощадность судьбы и на собственное бессилие изменить ход событий. Жизнь —
жестокая драма.
— Теперь иди и разберись с этой сукой.
— Шили. Её зовут Шили! — откинул руку отца и пошел к Шили.
Шили лежала на холодной земле, а её кожа теряла цвет, как закат над безжизненной
равниной. Два солдата стояли молча, их глаза были тусклыми, словно затененные
облаками. Кровь вытекала медленно, как последние капли дождя после бури.
— Тебе не больно? — спросил один из солдат, глядя в её истомлённые глаза.
— Нет, — прошептала она.
115
Солдаты обменялись взглядами, словно пытаясь найти в ситуации что-то, что можно было
бы объяснить. В это мгновение воздух наполнился запахом страха и утраты. Вошел
Иоганн.
— Вышли! — крикнул Иоганн. Посмотрел обозлённо на солдат, и они быстрым шагом