Кто мы?
Шрифт:
за корней стало труднее дышать, и, собрав в себе последние силы, она создала
ослепительное свечение. Гримильда крикнула от боли, корни сгорели. Дьяволица встала.
— Какая же ты сука! Позор ведьминому роду. Пользуешься силой леса, потому что твоя
магия очень слаба. Ну же, нападай на меня.
Ведьма бросилась вперёд, готовая нанести последний удар. Гримильда крикнула, из
пальцев пошли искры, а потом чёрная магия направилась в Дьяволицу. Она ответила
силой
ногти, затем пальцы, а сила огня обжигала руки. Ведьма Гримильда не заметила, как ее
ноги проросли корнями в землю, её сила слабела, потому что все больше клеток
трансформировались в дерево. Она начала молить Дьяволицу о пощаде. Та остановилась
и, едва держась на ногах, медленно подошла к Гримильде.
— Ты проиграла, — прошептала она, смотря ведьме в глаза. — А теперь скажи мне, где
Изабель? Лучше тебе сказать, если ты хочешь жить и вернуть свое прежнее тело.
— Она с Императором Диу, на возвышенности. Пощади меня, прошу!
Щелкнув пальцами, тело ведьмы, которое почти полностью было покрыто толстой корой, загорелось ярким пламенем, из которого доносились последние крики ведьмы Гримильды.
«Анума»
Анума шёл с тяжёлыми мыслями в голове. Он чувствовал, как жажда мести пронзает его
душу, как будто гадюка распространяет свой яд по всему телу своей жертвы. Месть — это
рана, которая никак не заживет. Вокруг него — огонь и разрушение. Как можно было
думать о союзе с тем, кто приносит смерть и страдания? Диу поплатится за всё. Вдалеке
раздался вой оборотней, звучавший как крики тьмы. Ему была необходима эта битва; после неё он сможет уничтожить Ачэка, чья тень нависла над ним как проклятие. С
каждым шагом он углублялся в свои мысли и хаотичность эмоций.
На холмистой местности, под прикрытием сумерек, началась смертельная схватка. Перед
Анумой было двадцать предателей своей расы. Оборотни налетели на него с воем и
рычанием. Анума взмахивал своим мечом с остервенением, отражая удары и укусы.
Сквозь потоки крови и воплей оборотней, он понимал, что сам превращается в яростного
зверя. Его движения были точны, как действие хирурга. Меч достиг горла одного из
оборотней, он потерял голову, не достигнув клыками Анума. Другой остался без руки и
ноги, когда Анума, уклонившись от его прыжка, с одним мощным движением отсек
конечности. Один укусил за ногу, другой когтями поцарапал спину и зубами, острыми как
лезвие ножа, вонзился в плечо. Анума вспорол ему брюхо. Тот, который укусил за ногу, меч прошёл через голову чуть
оборотень. Он отошёл назад от Анумы, разглядывая своих убитых товарищей, страх
сковывал его движения. Анума смотрел своему противнику в глаза, также понимал, что
сам не в лучшей форме. Кровь стекала по его броне и штанам, его дыхание было тяжёлым.
Оба были полны решимости завершить этот бой. Они стояли на пределе смерти под
освещённым луной небом. Раскрыв свою пасть, оборотень набросился на своего
178
противника. Блеск меча промелькнул в глазах, поранив бедро. Зверь упал. Анума
подходил к нему медленно, передавая из одной руки в другую свой меч, в котором
отражался лунный свет. Сильный страх в глазах страшного зверя, он был словно
маленький котёнок. Оборотень обернулся в человека, и перед Анумой лежал
двадцатилетний парень, который начал молить о пощаде. Анума остановился и посмотрел
на тела убивших зверей; там лежали молодые парни, у которых целая жизнь была
впереди. Неужели он на столько жесток, что убивал с яростью, желая увидеть, как смерть
заберет их; почувствовать, как их кровь стекает по его мечу? Но, с другой стороны, они
бы его растерзали. Его жизнь в обмен на жизнь двадцати. Сильный удар. На него напал не
молодой беззащитный парень, а снова зверь, с острыми когтями и зубами, тело покрытое
полностью длиной и густой шерстью, глаза наполнены жаждой крови. Оборотень
поцарапал грудь, броню сломал, словно она была сделана из пластилина. Он хотел
укусить за шею, но Анума вонзил меч прямо в сердце. Последовал последний вой. Анума
откинул тело в сторону. Вдалеке зазвучал хор завывающих волков, создавая мрачный хор.
Кровь пропитала землю.
«Солдат — это такой же человек, у которого есть своя личная жизнь»
Гратианус с гратами не давал пройти армии Диу в город. Я сражался без магии. Я
понимал, что она мне пригодится в последней битве, поэтому старался сохранить силы.
На холсте войны — хаос и разрушение. Звуки войны, стоны умирающих и крики
раненных смешались в единое безумное пение. Уставший от этой кровопролитной войны
и гибели своих людей, я глубоко вздохнул.
— Мы должны покончить с этим, — прошептал я, смотря на Гратиануса.
— Ты прав, Ачэк. Мы не можем больше позволять Диу убивать наших людей. Мы
сделали слишком много, чтобы позволить Диу нас уничтожить.
— Значит, мы сделаем это! Пускай граты и защитники города идут в атаку из последних