Кто нашел, берет себе
Шрифт:
— А с чем еще это может быть связано? У этого монстра нет будущего!
Билл в этом не уверен, думает Джером, но молчит. Холли, конечно, лучше, однако психика у нее такая хрупкая. И, как она сама выразилась, она специалист по навязчивостям. А кроме того, он понятия не имеет, с чем связан интерес Билла к Брейди. Есть только что-то неопределенное. Интуитивная догадка.
— Оставим это. — На этот раз, когда он кладет свою руку на ее, Холли не возражает, и какое-то время они говорят о другом.
— Мне пора. Я обещал Барбаре и Тине, что заберу их с роллердрома.
— Тина в тебя влюблена, — будничным тоном сообщает Холли, когда они поднимаются по склону к автомобилям.
— Если и влюблена, это пройдет, — отвечает он. — Я уеду на восток, и скоро в ее жизни появится какой-нибудь красивый мальчик. Она будет писать его имя на книжных обложках.
— Наверное, — соглашается Холли. — Обычно так и бывает. Я просто не хочу, чтобы ты высмеивал ее. Она подумает, что ты злой, и расстроится.
— Не буду, — обещает Джером.
У автомобилей Холли вновь заставляет себя посмотреть Джерому в глаза.
— Я в тебя не влюблена, не так, как она, но я все равно очень тебя люблю. Береги себя, Джером. Некоторые студенты колледжей совершают глупости. Не будь таким, как они.
На этот раз она обнимает его.
— Эй, чуть не забыл! — восклицает Джером. — Я привез тебе маленький подарок. Это футболка, хотя не думаю, что ты захочешь надеть ее, когда будешь гостить у мамы.
Он протягивает ей пакет. Она достает красную футболку, разворачивает. На груди кричат черные буквы:
ДЕРЬМО НИ ХРЕНА НЕ ЗНАЧИТ
— Их продают в книжном магазине Городского колледжа. Я взял размер побольше, если ты захочешь использовать ее вместо ночнушки. — Он всматривается в ее лицо, а она изучает слова, написанные на футболке. — Конечно, ты можешь обменять ее на что-то другое, если тебе не нравится.
— Очень даже нравится, — отвечает Холли, и ее лицо расплывается в улыбке, той самой, которая так нравится Ходжесу, той самой, что превращает ее в красавицу. — И я надену ее, когда приеду к маме. Просто чтобы позлить ее.
Джером так удивлен, что Холли смеется.
— Тебе никогда не хочется позлить свою мать?
— Время от времени. И, Холли… Я тоже тебя люблю. Ты ведь это знаешь, да?
— Да, — кивает она, прикладывает футболку к груди. — И я рада. Это дерьмо многое значит.
Сундук
Ходжес идет по тропе через пустошь со стороны Берч-стрит. Пит сидит на берегу речки, подтянув колени к груди. Рядом дерево склоняется над водой, уровень которой заметно упал после долгого жаркого лета. Под деревом вновь зияет дыра, в которой в свое время скрывался сундук. Сам сундук лежит на берегу, старый, ободранный, весьма зловещий, путешественник во времени, прибывший
— Знаменитый сундук, — говорит Ходжес, присаживаясь рядом с Питом.
Тот кивает:
— Да. Знаменитый сундук. Фотограф и его помощник ушли на ленч, но, думаю, скоро вернутся. Местные рестораны восторга у них не вызывают. Они из Нью-Йорка. — Он пожимает плечами, словно это все объясняет. — Сначала этот парень хотел, чтобы я сел на сундук, положив подбородок на кулак. Знаете, как та знаменитая статуя. Я его отговорил, но с таким трудом.
— Это для местной газеты?
Пит качает головой, улыбается.
— Это и есть мои хорошие новости, мистер Ходжес. Для «Нью-йоркера». Они хотят статью о том, что произошло. И не маленькую заметку. Им нужна статья на центральные полосы, в середину журнала. Действительно большая статья, может, самая большая из всех, что когда-либо печатались.
— Так это здорово!
— Будет, если я не напортачу.
Ходжес смотрит на него.
— Подожди. Ты собираешься написать ее сам?
— Да. Поначалу они хотели прислать кого-то из журналистов — Джорджа Паркера, к примеру, он действительно мастер, — чтобы взять у меня интервью и написать историю. Им это нужно, потому что в свое время Джон Ротстайн печатался у них постоянно, вместе с другими звездами — Джоном Апдайком, Ширли Джексон… вы знаете, о ком я.
Ходжес не знает, но кивает.
— Ротстайн был из тех, кто выражал недовольство молодежи и недовольство среднего класса. Как Джон Чивер. Я как раз читаю Чивера. Вы читали его рассказ «Пловец»?
Ходжес качает головой.
— А надо. Он потрясающий. Короче, им нужна история записных книжек. Полностью, от начала и до конца. Понадобилась после того, как они провели три или четыре почерковедческих экспертизы сделанных мной фотокопий и фрагментов.
О фрагментах Ходжес знает. В сгоревшем подвале осталось немало обрывков, подтверждающих заявление Пита, что эти записные книжки принадлежали Ротстайну. Полиция проследила путь Морриса Беллами и также подтвердила версию Пита. Впрочем, Ходжес с самого начала не сомневался в его словах.
— Как я понимаю, ты Паркеру отказал.
— Я отказал всем. Если они хотят такую статью, то написать ее могу только я. Не потому, что я нашел сундук. Просто чтение рукописей Ротстайна изменило мою… — Он замолкает и качает головой. — Нет, не буду говорить, что чтение его рукописей изменило мою жизнь, потому что это неправильно. Я не думаю, что жизнь подростка может сильно поменяться. В прошлом месяце мне исполнилось восемнадцать. Наверное, лучше сказать, что его рукописи изменили мое сердце.