Кто осудил Иисуса? Точка зрения юриста
Шрифт:
Она ослабила те оковы, которыми он в течение веков был прикован к скале церковной доктрины, и вдохнула жизнь и движение в эту личность, радуясь тому, что исторический Иисус, судя по всему, приближается к своему истинному образу. Но он не желает оставаться в таком образе; он минует наше время и возвращается в свое собственное.
В конце XIX – начале XX века центральный тезис в области исследования жизни Иисуса гласил, что Иисус из Назарета никогда не существовал и эта личность является измышлением, основанным на неверном понимании тех, кто первыми стали проповедовать христианскую веру. Речь шла не о том, что историческая личность была обожествлена посредством веры, но, скорее, о том, что миф, посредством
Среди немецких, английских, французских и американских ученых, выдвинувших тезис о неисторичности Иисуса, были Артур Древс, Бруно Бауэр, Давид Фридрих Штраусс, Джон М. Робертсон, Эмиль Бёрнс и Уильям Бенджамин Смит.[126] Согласно этим ученым, древние символические идеи были сконцентрированы в личности, истории и притчах Иисуса. Исследуя эту точку зрения с позиции верующего христианина, Альберт Швейцер писал:[127] «Современное христианство должно считаться – да и всегда должно было считаться – с возможностью отказа от исторического существования Иисуса». Он также выступил против любой теории, проводящей различие между историческим Иисусом и Иисусом веры, но при этом представляющей последнего в образе, столь же отдаленно соответствующем его историчности, сколь мало соответствовал ей привычный стереотип.
Иисус из Назарета, который публично выступил в качестве Мессии, который учил этике Царства Божьего, который основал Царство Небес на земле и умер в освящение своей миссии, никогда не существовал. Эта личность была выдумана рационализмом, наделена жизнью либерализмом и облечена в исторические одеяния современной теологией.
Швейцер в последнем анализе все-таки признает историчность Иисуса, однако скорее робко, чем уверенно: если критически исследовать все данные, существование Иисуса более вероятно, чем его несуществование. Однако Швейцер считает вопрос о правдоподобности фактического существования Иисуса второстепенным для веры.
Подтвержденные косвенные свидетельства
В наши дни, насколько мне известно, ни один признанный ученый не сомневается в историчности Иисуса. Ученые, преимущественно американские, английские, французские и скандинавские, взяв за основу подход литературно-критической стадии в изучении жизни Иисуса, попытались выйти за рамки сомнений в отношении историчности Иисуса и проложить новые пути.
Их исходным пунктом стало убеждение в том, что писания слишком явно указывают на свою ключевую фигуру, чтобы делать фундаментом веры фигуру воображаемую. Более того, жизнь и смерть этой личности, очевидно, практически полностью соответствовали заявлениям первых проповедников христианского учения. К примеру, проповеди Петра в Книге Деяний содержат элементы древней традиции, которая не упоминает о «Господе» или о «Воскресшем», а просто об «Иисусе» или «Иисусе из Назарета». Если бы за этим Иисусом из Назарета не стояла реальная личность, трудно было бы представить, чтобы Павел признал власть Иакова как брата Господа, тем более, что ему самому, как он полагал, принадлежала наивысшая заслуга в проповеди веры (I Кор. 15, 10). Зачем признавать брата Господа, если Господь никогда не существовал в физическом облике?
Суммируя сказанное, можно сделать вывод, что описания евангельских событий приобрели бы совсем иной тон, если бы в их центре была вымышленная личность. Хвала была бы гораздо напыщеннее; любая слабость замалчивалась бы. Смерть не изображалась бы как смерть человека, одинокого и измученного, но как смерть героя, чей дух и непоколебимая вера, в конечном счете, возобладали над физическим уничтожением. Соответственно, Новый Завет в целом представлял бы собой произведение, отполированное до блеска; но мы имеем дело с прямо противоположным фактом. Эрнст Блох пишет: «Хлев, сын плотника, мечтатель среди простых людей, позорная казнь в конце – все это исторический, а не
Так называемый литературно-исторический метод (известный также как «критика формы» и «историческая критика»), разработанный Эрнстом Кеземанном, признается сегодня практически всеми историками, исследующими личность Иисуса. Этот непрямой метод имеет два важных исходных пункта – различных, но взаимосвязанных.
Процедура, связанная с первым пунктом (принцип «поперечного сечения»), гласит: возьмите нехристианский исторический труд той эпохи, описывающий все условия, события и личности, игравшие хоть какую-то роль, особенно в предполагаемый период жизни Иисуса и во время его публичной деятельности. Сравните этот источник с любым отрывком Евангелия, упоминающим – хотя бы вскользь – те же условия, события или личности. Затем проверьте «новые данные», содержащиеся в Новом Завете.
Если подтвержденные исторические сведения совпадают с данными евангелий, можно понять с достаточной степенью точности, какие описания евангелий исторически точны, а какие следует считать вымышленными или обусловленными потребностями проповеди. Если евангелист правдиво передал конкретное, подтвержденное историческое событие, нет никаких причин полагать, что его описание Иисуса в той или иной ситуации также не опирается на историческую истину. Если бы Иисус был фантомом, евангелист рассказал бы о нем абстрактно, вне связи с конкретными ситуациями или историческими событиями. Повествование тем более заслуживает доверия, если описываемое событие имеет нейтральный характер, а потому не может использоваться для того, чтобы возвысить образ Иисуса.
В этой связи возникает следующий вопрос: содержат ли евангелия какие-либо заявления относительно Иисуса, которые не соответствуют ни еврейскому культурному наследию в целом, ни учению раннего христианства? Даже если можно обнаружить хотя бы один такой факт, апостериорный вывод о подтвержденной историчности практически гарантирован.[129] Пристрастие Иисуса к хорошей пище,[130] его общение с грешниками и блудницами и даже то, что он вообще общался с женщинами, – все это примеры подобных фактов.
Еще более убедительным и гораздо более продуктивным является второй исходный пункт, дополняющий первый. Он вытекает из следующей посылки: точно установлено, что евангелисты и те священнослужители, которые дополняли и редактировали их труды, ставили перед собой двойную цель. С одной стороны, они стремились изобразить Иисуса как Христа, посланного Богом, наделенного божественной властью и силой, а также способностью творить чудеса: «Сие же написано, дабы вы уверовали, что Иисус есть Христос, Сын Божий…» (Иоан. 20, 31). Во-вторых, они хотели доказать, что пришествие Иисуса было точным исполнением обетований, данных пророками. В Евангелии от Матфея часто повторяется следующая фраза с небольшими вариациями: «Да сбудется реченное Господом через пророка». Кроме того, они стремились изобразить Иисуса в постоянном конфликте с иудейским фарисейством, чтобы взвалить на плечи евреев как можно больше ответственности за смерть Иисуса и приуменьшить ту роль, которую сыграли в этом римляне.
Учитывая все перечисленное, можно сказать, что те фрагменты, в которых не упоминаются предполагаемая власть и божественная сила Иисуса и не содержится тезис о том, что его появление исполнило пророческие обетования, автоматически претендуют на историческую точность. Отрывки, не упоминающие о противостоянии между Иисусом и иудаизмом, или же те, в которых он явно говорит о своем иудейском вероисповедании (вероятно, связанные с критичным или враждебным отношением к Риму), или, – если пойти еще дальше, – отрывки, показывающие, как Иисус, распятый на римском кресте, оплакивается еврейским народом, – также заслуживают доверия. Вот несколько примеров: