Кто похитил полдубленки?
Шрифт:
— Как?! — воскликнул Удильщик, — он всё еще там работает? После всего, что натворил?
Гепард уведомил коллег, что коллектив цирка взял Слона на поруки.
— А зря! — взвалив на плечи валявшийся рядом сук, Мартышка согнулась под его будто бы непомерной тяжестью и кряхтя сделала несколько шагов… — Вот что его может исправить: изнурительный труд! Потаскал бы бревна, как его сородичи на лесоповале — в Индии, Бирме, Таиланде, Индонезии, — сразу бы понял, что красть нельзя! Я таких просто не перевариваю… Да, кстати, а как с переваренной Слоном сберкнижкой?
— Ну, это-то как раз не проблема, — успокоил Гепард. — Сбербанк выдал
— Проблема в другом, — задумчиво произнес Кашалот, — как Слон дошел до жизни такой? А если посмотреть шире: что вообще толкает нашу молодежь на скользкий путь?
Обсуждение этого наболевшего вопроса (злободневного не только в КОАППе) вызвало оживленную дискуссию. Удильщик высказал ту точку зрения, что судить обо всей молодежи он не берется, но уж по крайней мере циркового Слона привела к преступлению отнюдь не нужда — ведь в цирке он на всем готовом: его кормят, поят, одевают, предоставляют бесплатное общежитие…
Стрекоза возразила: разве этого достаточно, разве любой юноша не стремится получить что-нибудь и для души? Она предположила, что, возможно, в данном случае объектом вожделения молодого артиста цирка явились фирменные джинсы.
Правда, Рак высказал сомнение в том, что их можно причислить к категории предметов, необходимых для души, но Сова легко опровергла этот притянутый за уши тезис, резонно заметив, что с одной стороны, чужая душа потемки, а с другой — джинсы слоновьего размера стоят, небось, недешево. «Вот и попутал нечистый», — таков был ее вывод.
Однако Гепард, при всем уважении к Сове, с ее выводом решительно не согласился:
— Нет, здесь что-то другое, — убежденно заявил он. — Слон совсем не производит впечатление подонка, способного ради тряпок на разбой. Я его видел, говорил с ним — милый, скромный парень…
Мартышка фыркнула:
— Знаем мы таких скромников! В Зимбабве, в национальном парке Мана Пулс, слоны раньше скромненько ждали угощения, а теперь требуют! А не даст посетитель парка апельсин или плод манго — угрожают, а то и нападают! Однажды они даже разнесли палаточный городок туристов! Вымогательство, вот как это называется. Или еще того почище: рэкет.
Но приведенные Мартышкой факты не произвели на Гепарда должного впечатления.
— Не тратьте зря порох, — сказал он ей. — Всё равно вы меня не убедите, что циркового парнишку можно поставить на одну доску с вымогателями, бомжами и рэкетирами. Вы, очевидно, плохо представляете, что такое артист цирка: это же вечный труженик! Что же касается истории с сумочкой… знаете, меня не оставляет ощущение, что Слон явно чего-то не договаривает…
— Можно я за него договорю? — послышался голос откуда-то сверху. Все подняли головы и увидели спускавшуюся по стволу березы Пчелу.
— Вы, Пчела, договорите за Слона? — переспросил Кашалот, полагая, что чего-то недослышал или недопонял.
—
Пчела спокойно и доброжелательно ответила, что со Слоном она вовсе не знакома и о его поступке только что услышала от коапповцев.
— Я уж полчаса над вами нахожусь, — сообщила она. — Смолу собираю с почек — тополиных, березовых, еловых, сосновых… Для прополиса, пчелиного клея. Ну и невольно прислушиваюсь. Так вот, мне кажется, я знаю… вернее, догадываюсь, почему Слон сумочку с деньгами сжевал.
И Пчела, — а это была, если быть точным, Медоносная Пчела, — предложила пораженным коапповцам собственную, совершенно неожиданную версию о мотивах, которыми руководствовался Слон, совершая кражу: она не исключает, что он попросту возненавидел деньги, причем до такой степени, что решил при всяком удобном случае их уничтожать.
Председатель КОАППа и его соратники сочли подобное предположение довольно-таки любопытным и заслуживающим внимания. Последовали уточняющие вопросы, главным из которых был следующий: за что же, по мнению Пчелы, Слон исполнился такой испепеляющей ненавистью к деньгам?
— Ну, мало ли… — Пчела пошевелила усиками, размышляя. — Да вот: готовил он, допустим, новый цирковой номер — пробовал и так, и эдак, мучился, искал… А ему говорят: «Брось-ка ты это, давай, брат, чего-нибудь попроще, но побыстрей — у нас финансовый план горит, нам кассовые сборы нужны, а не твои искания». А может, он в этот номер душу вложил! Я и сама считаю, что от денег всё зло, на собственном опыте убедилась — глаза бы мои их не видели! — и она запела на известный мотив:
Всюду деньги, деньги, деньги, Всюду деньги без конца… Из-за денег мы забыли, Где нектар и где пыльца!— Ох уж эти деньги, — повторила она с гримасой отвращения. — У меня самой до сих пор в ушах звучит: «Сборы давай, сборы!»
Стрекоза, естественно, тут же сделала из этих слов вывод, что Пчела тоже работала в цирке.
— Откуда вы это взяли? — удивилась гостья. — Ничего подобного, я работала в ателье «Мёд».
Решив, что Пчела оговорилась, Мартышка поправила ее:
— В ателье мод, вы хотите сказать.
— Не мод, а «Мёд», — повторила Пчела. — Ателье наше так называлось, мёд мы делали из материала заказчика.
— Отродясь такого не слыхивала! — Сова от изумления широко открыла клюв. — Что еще за матерьял? Мёд-то, завсегда делали из нектара.
— Теперь-то и я это знаю, но в ателье мы об этом и понятия не имели. Спасибо дорогим нашим бабусям — это они нам глаза открыли…