Кто предавал Россию

Каравашкин Виталий

Вскоре по инициативе советского отдела ЦРУ Г. был передан под патронат шефа службы собственной безопасности ЦРУ Джеймса Энглтона, близкого друга и соратника Алена Даллеса. В лице Д. Энглтона Г. нашел внимательного слушателя и единомышленника. Американец был буквально «заражен» идеями Г. о всепроникающей силе КГБ и необходимости разоблачения его агентурной сети в высших эшелонах власти США и др. западных стран. На одной из встреч с Д. Энглтоном Г. заявил, что ему известно о существовании агента КГБ в советском отделе ЦРУ. В спецслужбах СССР он якобы числится под псевдонимом Саша, его настоящая фамилия начинается на букву «К» и кончается на «ский», «по всей видимости,

он — славянского происхождения». Это заявление перебежчика стало началом многолетних поисков советского шпиона, якобы внедренного в «святая святых» ЦРУ. Был взят в разработку целый ряд высокопоставленных разведчиков, специализирующихся по СССР. После продолжительных и трудоемких мероприятий по внедрению в их квартиры и офисы подслушивающей аппаратуры, прослушивания их телефонов, наружной слежки и т. п. подозрения только усиливались. В ходе этой работы Д. Энглтон и члены возглавляемой им специальной группы под влиянием Г. почти полностью утратили способность трезво оценивать получаемую информацию, отбирали лишь ту ее часть, которая носила обвинительный характер. Отдельные подозреваемые подвергались унизительным допросам. Карьера большинства из них была перечеркнута.

Во время этих расследований по инициативе Д. Энглтона Г. посетил Францию, Англию и Канаду, где дал подробные показания местным спецслужбам. Во Франции, например, он заявил о существовании глубоко законспирированной организации «Сапфир», работающей на советскую разведку, а также обвинил известных политических деятелей Ж. Фокара и Л, Жокса в сотрудничестве с КГБ (ни та, ни другая информация впоследствии подтверждения не получила).

В Великобритании Г. обвинил в сотрудничестве с КГБ премьер-министра Г. Вильсона и руководство английской спецслужбы МИ-5. Аналогичные заявления он делал и в Канаде.

По мере общения с Г. союзные с США спецслужбы постепенно приходили к выводу о недостоверности его сведений, о чем неоднократно сообщали американцам. Однако патронат Д. Энглтона всякий раз ограждал Г. от такого рода обвинений. В результате возникли серьезные противоречия между ЦРУ, с одной стороны, и французскими и английскими спецслужбами — с другой.

Руководство ЦРУ, безусловно доверявшее «экспертным выводам» Д. Энглтона, вынуждено было в течение двух десятков лет по сути дела свернуть широкомасштабные вербовочные акции в отношении советских граждан, поскольку было уверено, что о каждой успешной вербовке немедленно будет известно КГБ. В результате информационная база ЦРУ в Советском Союзе в эти годы была сведена к минимуму.

Г. сыграл роковую роль в судьбе другого изменника — бывшего подполковника советской контрразведки Ю.И. Носенко (см. соотв. ст.), который бежал на Запад в феврале 1964 г.

Несмотря на то что последний передал американцам ценнейшие сведения о деятельности советских спецслужб, он попал под подозрение только потому, что заявил о своей неосведомленности о наличии в ЦРУ агента КГБ. Д. Энглтон с подачи Г. доложил руководству ЦРУ, что Ю.И. Носенко в силу занимаемого положения в КГБ не мог об этом не знать. По его убеждению, переход Ю.И. Носенко на Запад — не что иное, как «хитрая комбинация русских». В результате перебежчик в течение нескольких лет содержался в тюрьме в одиночной камере, подвергался многочасовым допросам с применением психотропных средств. Одно время американские спецслужбы серьезно ставили вопрос о необходимости его физического устранения.

Радикальная ревизия деятельности Д. Энглтона и Г. произошла только в середине 70-х гг. В 1974 г. американец был уволен на пенсию. Интерес к Г. со стороны

спецслужб США сразу резко снизился и постепенно свелся к нулю.

Оценивая последствия деятельности Г. и его американского патрона, бывший директор ЦРУ У. Колби заявил: «Начиная с середины 60-х годов операции по СССР были напрочь прекращены. Царила чрезвычайная подозрительность. На перебежчиков смотрели только как на подставу. Отношения контрразведки и разведки зашли в тупик».

По свидетельству американских экспертов, глубоко засевшая в голове Д. Энглтона уверенность, что после Г. все советские добровольные информаторы или перебежчики были подставой, изживалась в ЦРУ с большим трудом даже после ухода Д. Энглтона.

Охота на «шпионов» захватила и некоторых западных союзников США, вылившись, в частности, в особо «разрушительный и безрезультатный» поиск предателей в высшем эшелоне британской разведки. Эта охота приобретала своеобразную форму паранойи, порождала страх и растерянность внутри западных спецслужб.

Оценивая «дело Г.», один из советских контрразведчиков как-то заметил: «Если бы Голицына не было, то его надо было бы обязательно выдумать».

ЦРУ пыталось и в этих условиях сохранить «хорошую мину при плохой игре», наградив Г. в 1987 г. медалью «За выдающиеся заслуги».

Находясь не у дел, Г. выпустил в США книгу «Новая ложь вместо старой», в которой заявляет, что «демократизация в России — это хитрый маневр русских для дезориентации Запада».

Голицын Василий Васильевич (ум. в 1619 г.), князь, боярин.

Происходил из древнего рода Гедеминовичей.

Участвовал в шведском походе (1590 г.), являлся воеводой в Смоленске (1596, 1599 гг.). В 1602 г. пожалован в бояре.

Ненавидел Бориса Годунова, считал себя по родовитости более достойным русского трона. С появлением на политической сцене Лжедмитрия I, решил поддержать его, хотя самозванец был опознан людьми из его окружения как чудовский монах Гришка Отрепьев.

Являясь одним из основных воевод, посланных для отражения наступления отрядов Лжедмитрия I, вместе с некоторыми другими боярами перешел на его сторону, чем фактически обеспечил успешное продвижение к Москве. После убийства сына и дочери царя Бориса объявил народу об их самоубийстве.

Претензии на русский престол привели его в ряды заговорщиков, низложивших вначале самозванца, а затем царя Василия Шуйского. Вошел в состав т. н. семибоярщины. В 1610 г. вместе с Филаретом Романовым (будущим патриархом и отцом первого Романова на русском престоле) возглавил посольство в Польшу, где был арестован и заточен. В 1613 г. рассматривался в качестве одного из претендентов на русский престол. В 1619 г. был освобожден поляками, но по дороге на родину в г. Вильно умер.

Голицын Иван Васильевич (ум. в 1626/27 гг.), князь, боярин. Происходит из рода Гедеминовичей. Брат В.В. Голицына (см. соотв. статью).

В 1588 г. упоминается как московский дворянин. С 1590 г. — стольник, есаул в шведском походе царя Федора. В 1592 г. пожалован в окольничьи. Как и брат, ненавидел Бориса Годунова, считал его по «худородности» недостойным русского престола. Полагал представителей своего рода, и себя лично, более достойными занять трон. Был одним из воевод, посланных навстречу отрядам Лжедмитрия I, однако вместе с братом перешел на сторону самозванца, хотя некоторые дворяне из окружения Г. опознали в Лжедмитрии I чудовского монаха Григория Отрепьева, способствовал успешному продвижению войск самозванца в Москве.