Кто пятый?
Шрифт:
— Слушай, Кеша... Вот у меня мотоцикл. Надо его запрятать возле станции. Куда бы ты запрятал?
— Зачем прятать? Оставь на станции, никто не возьмет.
— Нельзя, чтобы кто-нибудь видел, понимаешь?
Кеша косит на меня прищуренным темным глазом.
— Подумать надо.
Он поднимается с бревна, сутулый, пригнутый к земле, по все еще сильный, крепкий. Он из той породы потомственных таежников, которые не знают, что такое райсобес, больница.
— Надо бы Савкину яму посмотреть, следователь.
Он
Савкина яма — неглубокий, густо заросший кустами котлованчик.
— Отсюда песок брали, когда строили дорогу, — бормочет Кеша и, кряхтя, лезет по откосу вниз. — Ты не ходи, не мешай.
Он копошится в яме, осторожно разгребая валежник. Дождь наверняка смыл следы.
Я касаюсь тонкой, едва ощутимой нити разгадки, которая возникла из мгновенного предположения. Но кристаллы уже начали выпадать. Раствор твердеет. Мостик, выстроенный Андановым. Его интерес, проявленный к этим скучным для охотника местам. Изучал дорогу, рассчитывал?
Такие совпадения не могут быть случайными. Теперь не я ищу факты, а они находят меня. Вероятно, я на верном пути.
— Погляди-ка, следователь, — зовет Кеша из кустарника.
Густо набросанный на дно ямы лапник прикрыл землю от дождя. Явственно вижу на песке отпечаток протектора.
Неподалеку от рубчатого узора мы находим темное пятно. Здесь масло натекло из карбюратора. Очевидно, мотоцикл лежал на боку. Бензин испарился, а масло осталось.
Кроме куска промасленной тряпки, больше ничего не удается обнаружить. Дождь поработал как следует.
— Съездишь со мной в Полунино, Кеша?
— Опять мотоцикл искать?
— Да. Но там его насовсем запрятали. Чтобы никто и никогда не нашел, понимаешь?
— У, следователь, — поразмыслив, протяжно тянет Кеша. — Это совсем легко сделать. В озеро, однако, бросить нужно. В Лихое. Шаман-скалу знаешь? Могила, однако. Никто не найдет.
С Шаман-скалы станция Полунино как на ладони. Поблескивают стальные ниточки рельсов. Облако пара застыло над паровозом. Внизу тусклое зеркало озера. Рябь кажется неподвижной.
От Полунинского тракта к Шаман-скале ведет узкая тропинка. Сюда, случается, забредают шальные туристы. Озеро у нас диковинное. Воды из него вытекает больше, чем вносят реки. А вот не скудеет. И глубины удивительные. Полно провалов, расщелин — метров на двести глубины.
У Шаман-скалы как раз такой провал, подводное ущелье. Если он догадался сбросить отсюда мотоцикл, нам никогда не найти машину.
Анданов. Неужели в этом тихом, корректном почтмейстере таится такой зловещий ум? Не верится!
— Что тут смотреть? — говорит Кеша. — Пойдем, следователь.
Скала почти отвесно уходит
— Веревка есть, Кеша?
Кеша-таежник — запасливый человек. Мы связываем два небольших обрывка. Мне удается закрепить конец за камень. Только нога не подвела бы. Авось! Хорошее русское слово «авось»!
Спускаюсь, упираясь здоровой ногой в скалу. Карнизик оказывается пологим, стоять на нем трудно.
Из расщелин в каменной стенке несет вековым холодом. Осторожно продвигаюсь по карнизу. В одном месте камень хранит след соприкосновения с металлом. Светлый свежий шрам. Осколки стекла, разбросанные на карнизе, кажутся вкраплениями драгоценного минерала.
Держась одной рукой за веревку, подбираю осколки. Ребристое толстое стекло от фары. Еще одно совпадение.
— Живой, следователь? — спрашивает сверху Кеша.
Живой... Вот выберусь и окончательно отвечу на вопрос. Отдышусь сначала. Надо поберечь силы. Что будут стоить эти открытия, если я не смогу доказать, что он мог проскочить из Лихого в Колодин за пятьдесят минут?
В номер Помилуйко я врываюсь, едва щелкает язычок замка. У майора изумленное лицо.
— На кого ты похож, Чернов?
Наверно, у меня не слишком респектабельный вид.
— Я только что из Лихого... Пятьдесят пять минут... Это возможно.
— Выпей воды.
Помилуйко в полосатой пижаме, пухлый со сна, недовольный.
— Ты энергичен, Паша. Комолов знает, кого брать в помощники. А у меня тоже новость, — говорит Помилуйко и тяжелой ладонью дружески хлопает меня по плечу. — Шабашников раскололся.
Хорошо, что подо мной оказывается стул.
— Ну что ты, Паша? Сознался Шабашников, да. Подписал. Вот выясним кое-какие детали вместе с прокуратурой.
— Как же с Андановым, — бормочу я. — Ведь он...
Я рассказываю о результатах поездки. Помилуйко терпеливо выслушивает, хмурится.
— Да, забавные совпадения. Но где хоть одна явная улика? Мостик построил? Хорошо, построил. И ногу обжег... утюгом, предположим. Ты доказываешь, что он мог совершить преступление. Думаешь, этого достаточно, чтобы прокуратура вынесла обвинительное заключение?
— Но разве мы работаем только для прокуратуры? Истина, человек...
— Человек, человек... И это когда Шабашников уже в наших руках. Ты хочешь запутать дело? Завести его в тупик?
Вот чего он боится. Майор любит ясность. Шабашников признался... Но почему, черт побери?
— В общем хватит анархии. — Помилуйко рубит ладонью воздух. — Действуй теперь только в соответствии с моими указаниями, ясно?
Остается еще один человек, с которым я еще не встречался и который может рассказать многое. Жена Анданова.