Кто рано встаёт, тот рано умрёт
Шрифт:
Если вовремя не остановиться, то так недолго и с Полоумной Марией столкнуться у себя в башне. Начнёшь бояться в зеркало смотреть. Вдруг из-за твоего уха выглянет жуткое лицо да как хрюкнет! Нет уж! Мне нужно сосредоточиться на недописанном романе, а не на чертовщине из заплесневелых летописей. В старину народ был суеверным. Ещё и не такие страсти-мордасти сочинял.
Рядом со мной Эдик, наконец, делает то, что до него делали пятнадцать тысяч поколений мужей. Он уверенно врёт в трубку:
– Я должен идти, родная. Меня зовёт руководитель. Нет, без меня не обойдётся. Ты же знаешь, что доктор Бахман без моего одобрения шагу не ступит.
Эдик облегчённо переводит дух, запихивая мобильник в карман. Я усмехаюсь про себя. Тоже мне, великий мистификатор! Однако ведь сработало. Хотя, почему бы и нет? Если срабатывало с пятнадцатью тысячами поколений жён, то почему бы не сработало с Танюшкой?
Смотрю на время. Поднимаю себя со стула. Пора ехать на «фенишки», иначе Сашу в скором времени ожидает экономическая лепёшка. Обустройство квартиры требует больше денег, чем у него есть. На еду и пиво с друзьями по выходным практически ничего не остаётся.
Миную офис с гомонящей на разных языках толпой желающих приобрести на память сувенирную бутылочку замкового вина. По пути сочувственно киваю Эриху, которому приходится крутиться тут одному. Бургомистр не выделяет средств на продавца, а у Лили своих хлопот невпроворот.
Выхожу из Замка на улицу. Ёжусь в тонкой ветровке под пронизывающим ветром с Майна. Утром такого ветра не было. У ворот фотографируются туристы. Большинство из них составляют пенсионеры. Аккуратные старички и старушки громко восхищаются стенами и башнями Замка, рекой, холмами, окружающими Наш Городок. Вид действительно живописный.
Федя точен. Он уже ждёт меня в белом внедорожнике. Жмём руки (Халло! – Халло!) и вперёд за зипунами! Несмотря на то, что в населённых пунктах Германии разрешена скорость до пятидесяти километров в час, Федя ведёт машину гораздо медленнее. Родственник постепенно багровеет и тихо матерится, но держится на границе тридцати километров в час. Я его понимаю. Как-то Марина получила по почте квитанцию об оплате штрафа за превышение скорости. Её «щёлкнула» видеокамера неподалёку от Песталоцциштрассе. Причём прибор зафиксировал скорость в сорок три километра в час. Марина написала гневное письмо в полицию с требованием объяснить, в чём было её нарушение, так как вдоль всей улицы нет ни одного знака ограничивающего скорость. Ей любезно ответили, что городской совет на днях установил скорость движения в Нашем Городе не выше тридцати километров в час, поэтому знаки нужны только там, где разрешено ездить быстрее. Как известно, незнание законов не освобождает от ответственности. Пришлось штраф заплатить.
Подъезжаем к железнодорожному вокзалу. Это красивое современное здание появилось совсем недавно. Год назад старенький вокзал снесли и на его месте моментально возвели модерновое строение с магазинами, кафе, удобным залом ожидания, подземным переходом к платформам, лифтами для инвалидов-колясочников, автоматами по продаже билетов. Собственно, весь район, прилегающий к вокзалу, построен уже после войны. Он был полностью уничтожен бомбардировками союзной авиации. В местных газетах писали, что при строительстве вокзала было найдено несколько неразорвавшихся авиабомб.
Федя высаживает меня возле узкого прохода между домами, ведущего к «фенишкам», а сам отъезжает на парковку у ближайшего магазина. Сжимая в кулаке пару пакетов, топаю по проходу. Городской социальный центр занимает скромный двухэтажный домик в середине прямоугольника жилых домов. На первом
На моё счастье сегодня очереди нет. Я подхожу к бомжеватому мужику, который следит, чтобы на «фенишки» не проник кто-нибудь с пулемётом в штанине, показываю ему пропуск и беспрепятственно попадаю внутрь. К моим услугам большой выбор почти просроченных продуктов из магазинов. Народа немного. Несколько мусульманских женщин в платках бродят среди полок, разглядывая товар. Пожилая интеллигентная дама (по виду из России) роется в груде пластиковых упаковок с нарезанной колбасой. Пара небритых потрепанных цыган радостно набирает в грязный мешок картошку из большого ящика. Глядя на них, понимаешь, что для счастья достаточно стать бедным, голодным, бездомным, гонимым, а потом просто в тепле пожрать и искупаться.
Складываю в свои пакеты сыр, рыбу, сосиски, масло, молоко, хлеб, сладкие булочки, абрикосы, сливы, бананы, печенье, шоколад, йогурт. Это для Саши. Парень – молодой, как бамбук, растущий организм. Для себя беру большую банку с растворимым кофе, сливки и таблетки заменителя сахара. Сахар я не ем. Фрау Половинкин считает, что у меня в организме нарушен баланс: избыток углеводов. Так как баланс – это всё, теперь я употребляю только подсластитель.
На выходе плач'y пятьдесят евроцентов уродливой особе с широкой спиной уборщицы. Во дворе опускаю тяжёлые пакеты на землю, звоню Феде, чтобы подъезжал. Над моей головой через весь двор весело перекрикиваются две подружки. Девчонки лет двадцати в небрежной упаковке выглядывают из мансардных окошек противоположных домов и что-то горланят друг другу. Я невольно прислушиваюсь. И кто придумал, что немецкий язык грубый? Наоборот, мягкий и певучий. «Tinaa! Wo sind die Kondoomee? 2 » Слыхали? Не язык, а музыка!
2
Тина! Где презервативы? (нем.)
Выхожу на улицу, оглядываюсь. Странно. Федя заставляет себя ждать. Это на него не похоже. Я начинаю было нервничать, но через несколько минут белый мерседес всё же появляется из-за поворота. Внедорожник тормозит возле меня. Я кладу громоздкие пакеты на заднее сиденье и сажаю себя рядом с водителем.
– Извини. Я немного задержался, – говорит Федя, трогаясь с места. – Квас пил. Ты хочешь попробовать русского кваса? Вот прямо сейчас?
Я удивленно смотрю на Федю. И попадаю под его влияние.
– Хочешь.
Мы сворачиваем в боковую улочку и по ней выезжаем на маленькую тихую площадь. Посреди площади стоит знакомая с детства жёлтая металлическая бочка. Её круглые бока украшает надпись по-русски «Квасс». Именно так – с двумя «с». Возле бочки курит на табуретке толстая баба в белом халате поверх пуховика.
– Прикинь, Вадим, что я тут надыбал, – с торжеством восклицает Федя. – Настоящий русский квас из настоящей русской бочки!
Глазам своим не верю. Квас в марте?!
– А беляши здесь не продают? – спрашиваю я Федю. Человеку же всегда хочется большего. Впрочем, может быть, это у меня белковое голодание после завтрака Геракла.