Кто следующий? Девятая директива
Шрифт:
Его винтовка взлетела вверх, в исходное положение; я увидел, как тускло блеснул длинный ствол; мой палец, начав преодолевать сопротивление пружины, жал дальше, и когда «хускварна» дернулась и лягнула меня, я продолжал держать прицел на его лице; я увидел, как краснота покрывает это лицо, голову, но в этот момент я уже знал, что что-то не так, потому что выкрики на улице сменились отчаянными воплями, и я понял, что убил зря, напрасно, ибо там, внизу, происходило что-то ужасное.
Глава 14
ШОК
В комнате стоял сильный запах сгоревшего кордина. Голова гудела
Вопли внизу не стихали. Я подошел к окну, выглянул. Изменение тональности рева толпы было поистине ужасающим — полминуты тому назад люди дружно скандировали его имя, теперь же их крики напоминали предсмертный вой.
Сфокусироваться на деталях было невозможно, но вся сцена в целом проступила вдруг с убийственной отчетливостью кинокадра: головной эскорт прошел кривую на повороте в 150 градусов, а королевский автомобиль в это время не снижая скорости пролетел по прямой и врезался прямо в людей, в живую стену из плоти и крови, и двигался по инерции, пока не был остановлен попавшей под колеса и капот массой человеческих тел.
Длинный белый «кадиллак» стоял зажатый со всех сторон качающимися, плотно прижатыми друг к другу людьми. Эскорт мотоциклов, развернувшись, возвращался обратно. Полицейские на мотоциклах, сопровождавшие кортеж по левому флангу, резко затормозили, их занесло, и первые из них, захваченные врасплох, вынуждены были бросить свои машины боком на асфальт, лишь бы не врезаться в стоящих по ходу движения зрителей. Где-то выплеснули бензин, от трения металла о камень вылетела искра, бензобак вспыхнул, и от него загорелась форма; мотоциклист бросился наземь и принялся кататься по мостовой, чтобы загасить огонь.
Правое сопровождение колонны остановилось чуть дальше, двое патрульных столкнулись; второй и третьей машинам вовремя удалось затормозить, замыкающая группа быстро подтягивалась.
Санитары с носилками прокладывали дорогу в скоплении собравшихся на праздник, обезумевших от ужаса жителей Бангкока; они шли от машины «скорой помощи» на повороте, а сама «скорая» следом за ними медленно двигалась задним ходом, обе ее дверцы были настежь распахнуты.
На полу рядом со мной раздалось прерывистое тревожное жужжание. Я не обращал внимания. Ломан подавал сигнал, выходил на связь, но мне было нечего ему сообщить. Сказать что-либо связное и разумное я не мог.
Полицейские кинулись тушить горящий бензин. Пока одни тушили, другие оттаскивали подальше лежащие поблизости мотоциклы и оттесняли от места пожара толпу; на помощь им пришли мотоциклисты из эскорта, но люди сбились в кучу, отступать было некуда, за ними плотной стеной стояли их напуганные и растерянные сограждане. Предложили помощь подоспевшие из открытых машин министры и придворные.
Где-то вдалеке, за храмом, завыли пожарные сирены — прибыла первая оперативная бригада.
Солнце ярким светом заливало Линк-роуд. Разноцветная, весело окрашенная улица — флаги, цветы, женщины в шелковых одеяниях, трепещущие зонтики. Время от времени до меня продолжали доноситься вопли.
Даже с верхнего этажа приговоренного к смерти здания я не мог рассмотреть, что происходило в лихорадочной суете, возникшей вокруг королевского «кадиллака».
До лифта я добирался, как мне показалось, целую вечность. Целая вечность ушла, чтобы сорвать коврик с двери, чтобы повернуть ручку, миновать пустой коридор, раздвинуть металлические дверцы. Потом — бегом обратно к окну, бинокль на бегу
Ломан не переставая вызывал меня по рации.
Пламя погасили. Пена из огнетушителей попала на людей, огромные пушистые хлопья белели на мостовой и тротуаре. Одетая в желтое группа последователей учения Брахмы пробилась к полиции, и теперь они делали что-то вместе. В королевской машине остались двое: водитель на переднем сиденье, без каких-либо признаков жизни, и еще один человек, скорчившийся у заднего сиденья на полу. Белую тунику принца Раджадона я не мог рассмотреть при восьмикратном увеличении — форма полисменов тоже была белой и они уже достигли автомобиля и делали что-то возле него.
Вырвавшаяся из-под контроля толпа просочилась за веревки и стойки, вылилась на проезжую часть и затопила ее, так что остались лишь несколько узких проходов для эвакуации пострадавших. Прибыли две машины таиландского Красного Креста. Они с трудом продвигались к месту трагедии.
Вопли стихли. Пламя погасло.
Взяв рацию с пола, я вызвал Ломана.
— Что это за сирены? — спросил он.
Он прислушивался к ним, одновременно стараясь разговаривать со мной.
Я ответил:
— Автомобиль сошел с дороги и врезался в толпу.
Ломан что-то сказал, но я точно не понял. Что-то — вроде «Боже!», или похожее. Я докладывал дальше:
— Загорелся бензин, но пожар уже потушили. Много раненых, есть погибшие — машина ударилась прямо в людскую массу. Там же рядом стояла «скорая». Она уже уезжает. Подробностей не вижу, далеко.
— Что с Куо?
— Куо мертв.
В воздухе по-прежнему пахло кордитом.
Ломан молчал. Он должен был задать вопрос, но вопрос требовал мужества. Всегда приятно рапортовать, когда операция успешно завершена; весь риск и все опасности позади, ничто уже не может отказать, не сработать, и ты по прихоти судьбы остался жив. В глазах своего направляющего директора и всего Бюро в целом ты заработал очко; в глазах же своих богов — а никто не спрашивает, каким мелким и презренным божкам ты, может быть, поклоняешься, — ты в кровь разбил руку о бесформенную, мерзкую рожу врага, имя которому «страх перед поражением», и застолбил для себя жердочку на бесконечно пока далеких воображаемых небесах, на которые ты мысленно возносишься очень ненадолго, пока все не начнется снова и пока не нужно будет опять разбивать руку о ту же рожу, — а она еще даже не прекращала саднить и кровоточить, — и вновь побеждать страх и доказывать себе, что наступил еще один твой день… только твой. Да, даже в своих собственных глазах это, наверное, самое важное.
Ничего не выйдет.
— С места, где ты находишься, — спросил Ломан, — видишь ли ты Персону?
— Нет.
Снова молчание.
— Я иду посмотреть, что на Линк-роуд. До связи.
Выключая рацию, я знал, что задание закончено и что операция провалилась.
Итак, один пес сожрал другого — и никакого толку. Пес поджал хвост и лег зализывать раны.
В маленькой высокой комнате я бы мог оставаться бесконечно долго. Думать, складывать в уме кусочки неудавшейся схемы, сопоставлять и прослеживать все с самого начала. Никто бы меня не нашел. Пока бы не снесли здание. Но отдельных кусочков не хватало, и я должен был пойти и найти их среди грязи и мусора.