Кто следующий? Девятая директива
Шрифт:
Как специалист, Стурка презирал взрывчатые вещества. Он постиг науку разрушения и умел сосредотачиваться, как монах. Теперь он корпел над бомбами, приводя их в порядок. Пластиковая желатиноподобная взрывчатка была произведена в Соединенных Штатах, но Марио слетал в Сингапур и купил ее на черном рынке — она была украдена с военных полевых складов около Дананга. Масса казалась податливой, как глина для лепки. Стурка размазывал ее вдоль листов свинцовой фольги под фальшивым дном трех чемоданов и двух портфелей. Детонаторы восьмого калибра и батареи впрессовывались в пластик рядом с
Для нажатия пусковой кнопки часов Стурка смастерил миниатюрные маятниковые рычаги, приводимые в действие язычками замков на внешней стороне чемоданов. Оболочка из свинцовой фольги должна была помешать обнаружить скрытые механизмы с помощью металлоискателя, а использование секундомера — предотвратить обнаружение с помощью прослушивающих приборов, которые, в противном случае, уловили бы тиканье часового механизма.
Подготовка часов требовала особой тщательности, и Алвин наблюдал ее с интересом. Надо было вывинтить стекло у всех часов, согнуть кончик минутной стрелки и к корпусу часов припаять металлический зубец таким образом, чтобы минутная стрелка, проходя по кругу, касалась его, замыкая электрическую цепь, что, в свою очередь, сдетонирует взрывчатку. Корпус часов был привинчен в специальном гнезде, а все остальное помещено в вязкую желатинообразную массу так, что все устройство лежало ровно и слегка напоминало печатную плату. Бомба, аккуратно упакованная на дне между свинцовыми листами, имела толщину не более полудюйма, но в каждом чемодане содержалось восемнадцать унций взрывчатки, и этого было достаточно.
На фальшивом дне чемоданов и портфелей лежало множество обычных для журналиста предметов: карандаши, ручки, записные книжки, обрывки бумаг, соединенные скрепками, маленькие карманные точилки для карандашей, пузырьки с чернилами, расчески, косметика, ключи, сигареты и зажигалки, запечатанные пачки карточек размером 3x5 дюймов. Стурка подбирал предметы, имеющие осколочный эффект. Канцелярская скрепка была способна проткнуть глаз, а зажигалка — убить.
Сейчас Стурка накладывал полоски свинцовой фольги поперек верхнего края уже готовых бомб; он почти закончил работу. Оставалось только поставить на место фальшивое дно чемоданов.
Сезар встал, уперся кулаками в поясницу и потянулся, сильно откинувшись назад; он помахал руками, расслабляя затекшие мышцы, и прошел через всю комнату к окну. Взглянул на Алвина, на Дарлин и Линка снаружи и отогнул рукав, чтобы посмотреть на часы. Алвин проследил его взгляд: почти полночь. День X. Алвин оглядел комнату и после небольшой паузы спросил:
— Где Барбара?
— Ей дали поручение, — ответил Сезар, пожалуй, чересчур небрежно.
Это беспокоило Алвина. Стурка и Сезар три часа назад ушли с Барбарой и вернулись без нее через двадцать минут. Алвин старался говорить очень тихо, он не хотел раздражать Стурку:
— Разве она не должна сейчас вернуться?
— Нет. Зачем?
— Следует соблюдать осторожность. Наши люди не должны болтаться по улицам, где их могут схватить и заставить говорить.
— Она никому ничего не скажет, — сказал Сезар и вернулся
Алвин посмотрел на свои руки, повернул их и уставился на свои ладони, как будто он видел их впервые. Его раздражало, что ему до сих пор не доверяли настолько, чтобы рассказывать все.
ПОНЕДЕЛЬНИК, 3 ЯНВАРЯ
2:10, восточное стандартное время.
Едва ассистенту патологоанатома наконец-то удалось устроиться в своем кресле, зазвонил телефон.
— Патологоанатомическое отделение. Говорит Чарльтон.
— Эд Эйнсворт, док.
— Хелло, лейтенант, — ассистент патологоанатома закинул ноги на стол.
— Док, по поводу той девушки, которую привезли мертвой с Северо-Запада. Моему сержанту кажется, что в вашем протоколе есть некоторые неточности. Может быть, вы могли бы прояснить их для меня?
— Неточности?
— Он утверждает, что вы написали ему, что кто-то вырезал ей язык щипцами.
— Совершенно верно.
— Щипцами?
— На челюстях остались следы инструмента, которым был удален язык. Может, я неточно сформулировал это в отчете. Я указал, что они вырезали ей язык. «Вырвали» будет более точно.
— Боже мой. — Помолчав, лейтенант продолжал: — Вы сами делали вскрытие?
— К сожалению, да.
— Что-нибудь указывало на изнасилование?
— Нет. Конечно это не окончательное утверждение, но не было никаких следов раздражения влагалища, семени, ничего из того, что обычно…
— О'кей. Теперь причина смерти, у вас здесь записано «удаление сердца». Что, черт возьми…
— Прочтите всю фразу, лейтенант.
— Я уже прочел это, да поможет мне Господь.
— «Удаление сердца с помощью возможного использования обычных домашних инструментов».
— Да. Вы имели в виду столовый нож, нечто подобное?
— Это, скорее, кухонная утварь. Я сказал «инструменты». Я подозреваю, что они использовали молоток и долото, хотя доказать этого не могу.
Некоторое время лейтенант не мог вымолвить ни слова. Когда это ему удалось, его голос звучал очень слабо:
— Хорошо, док; тогда скажите мне вот что. Если причиной ее смерти было то, что по ней долбили молотком и долотом, как они могли удержать ее на месте, чтобы проделать все это?
— Меня там не было, лейтенант. Откуда мне знать? Возможно, несколько человек держали ее, а один проделал эту работу.
— И она не кричала?
— Может быть, она вопила изо всех сил. Но вы знаете это место. Вам вцепятся в горло «на улице средь бела дня, но никто и пальцем не пошевелит.
Опять пауза. Затем:
— Док, это пахнет чем-то ритуальным. Какое-то дьявольское жертвоприношение…
— Она была гаитянкой или что-нибудь в этом роде?
— Мы еще не получили досье на нее. Я не знаю, кто она такая.
Помощник патологоанатома представил ее лицо. Должно быть, раньше оно было привлекательным. Молодая — он дал бы ей двадцать один — двадцать два года. Гордая африканская прическа, красивые длинные ноги. Телефонная трубка судорожно дернулась у его уха. Он сказал: