Кто следующий?
Шрифт:
В сущности, ему нравился Фэрли. Если бы это было не так, он мог бы отказаться от выставления своей кандидатуры: вице-президентство было обычно неблагодарной работой, и для человека, склонного, как он, к реальной политической деятельности, не обладало неотразимой привлекательностью — сенатор, уже восемнадцать лет, занимающий свое кресло, мог пользоваться значительно большей властью, чем вице-президент партии меньшинства. Но Этридж верил, что Фэрли победит, и позволил тому убедить себя, что Этридж будет полезен на пути к победе.
Сейчас, на верхней ступени галереи, он смотрел на Молл и, к некоторому
Небо над Капитолием было мрачным и предвещало снег. Этридж стоял в пальто на ветру, и его щеки слегка пощипывало, но он вырос в Мичигане, и холод не был ему в новинку. Туристы и журналисты украдкой бросали на него взгляды, гуськом проходя мимо, чтобы, стать свидетелями процедуры приведения конгресса к присяге в день его первого заседания.
По соседству на улице Молл трогательно малый кружок манифестантов продолжал, фактически не привлекая к себе внимания, топтаться на коричневой траве с высоко поднятыми плакатами. Этридж то и дело кивал головой, улыбался и обменивался двумя-тремя словами с проходившими мимо друзьями, коллегами и знакомыми, но он оставался на своем месте, почему-то не желая нарушать ощущения этого места и времени, этого момента предвидения и надежды и наполовину осознанного трепета. До инаугурации оставалось еще семнадцать дней, но сегодняшний день, именно этот полдень, означал действительное начало политического времени, отпущенного Фэрли, так как этот конгресс, впервые собравшийся сегодня, будет конгрессом Фэрли, и этот факт будет оставлять отпечаток на всем, что они сделают в последующие семнадцать дней.
11:40, восточное стандартное время.
Дэвид Лайм шел широкими шагами по коридору, ведущему к выходу из здания Управления делами на. Семнадцатую улицу, бросая взгляд на часы и резко расстегивая манжету. Шед Хилл не отставал от него с атлетической легкостью, которая заслуживала бы похвалы, если бы не объяснялась его возрастом: он был на двадцать лет моложе Лайма.
— Разве мы не должны оставаться в кабинете?
— Для чего?
— Ну, хотя бы где-нибудь в центральном учреждении. Чтобы координировать все происходящее.
— Здесь нечего координировать, — отрезал
Они выскочили наружу через стеклянные двери. Лайм поднял воротник своего пальто, со стороны Потомака дул сильный ветер, и температура резко упала за несколько предыдущих часов. «Скоро будет снег», — подумал он и скользнул, нагнувшись, на заднее сиденье однотонного зеленого «шевроле», который подкатил навстречу им к кромке тротуара. Хилл устроился рядом, и Лайм сказал шоферу:
— Прямо к Холму, с западной стороны — это будет быстрее.
Шофер поправил зеркало и подождал, когда проедет мимо вереница машин, а затем плавно вырулил на проезжую часть.
— Увеличь-ка скорость и включи сирену, — сказал Шед Хилл.
— Нет, — оборвал его Лайм. — У нас есть время. Я не хочу, чтобы зеваки, парализованные сиреной, устроили дорожное столпотворение. — Он откинулся назад, закрыл глаза и подумал, видно ли по его лицу, что у него плохое настроение.
— Дай Бог, чтобы вы ошибались, — ответил Шед Хилл.
Возможно, он действительно ошибался. Но это было из категории вероятностей.
На это указывал расчет времени. Группа Страттена прибыла в Вашингтон около недели назад; подкрепление из Лос-Анджелеса появилось несколькими днями позже. Если кто-либо приезжает на место, имея в голове план террористического акта, он не тратит времени более, чем необходимо для его организации. Таким образом, что бы они ни собирались сделать, они собирались сделать это скоро.
Убийство Барбары Норрис было актом отчаяния; если бы у них имелось достаточно времени, они бы выполнили задуманное либо более драматично, либо менее заметно. То, что они сделали с Норрис, было таким убийством, которое совершают, если нет времени организовать его лучше. Если ужасное увечье было нанесено с намерением подать знак, то оно выглядело слишком поспешным: имея достаточно времени, они бы бросили тело там, где оно привлекло бы большее внимание. Например, на парадной лестнице здания какой-либо газеты, у боковой двери полицейского участка или у основания мемориала Линкольна.
Следовательно, сейчас они очень спешили. Это означало, что акция, вероятно, запланирована на сегодняшний день.
У них есть драматическое чутье. Это можно утверждать судя по надменному повороту головы на фотографии Страттена, если не по тому, что они сделали с Норрис. Поэтому можно было с большой вероятностью предположить, что их основной план будет включать какую-то открытую и значительную акцию, что-то не только яростное, но катастрофическое. Взвесив шансы, можно было исключить вероятность покушения на жизнь президента. Ему оставалось провести в своем кабинете семнадцать дней — он вряд ли являлся главной мишенью.
Что оставалось? Вновь избранный президент совершал увеселительную поездку по Европе. Вряд ли все это затевалось лишь для того, чтобы подсунуть бомбы в Пентагон или библиотеку конгресса: Страттен не был похож на человека, который бы получил большое удовлетворение от анонимных взрывов символических зданий.
Итак, это должно было произойти в ближайшее время, и не казалось невероятным даже то, что они запланировали взорвать бомбы в здании Капитолия в тот час, когда новый конгресс будет приведен к присяге.