Кто стоял за спиной Сталина?
Шрифт:
Если обратиться к имеющейся литературе, можно заметить: после исключения из семинарии в его биографии «белое пятно». «Некоторое время Сталин перебивается уроками, а затем (в декабре 1899 г.) поступает на работу в Тифлисскую физическую обсерваторию». Вот и все, что говорится об этом в его «Краткой биографии» {1} .
Довольно скупо освещают эти полгода в его жизни и сохранившиеся воспоминания. И все-таки они позволяют наполнить приведенные выше строки более конкретным содержанием.
Прежде всего воспоминания свидетельствуют, что исключенный
«Когда Сосо исключили из семинарии, — вспоминала Мария Махароблидзе (в замужестве Кублидзе), — мать очень рассердилась на него, и Сосо прятался несколько дней в садах селения Гамбареули. Я со своими товарищами ходила тайком к Сосо и носила ему пищу» {2} .
Исключение И. В. Джугашвили из семинарии было тяжелым ударом для Кеке. Оно не только не могло не задеть ее самолюбия, но и означало крушение ее надежд на благополучное будущее единственного сына. Поэтому возникновение конфликта между ним и матерью представляется вполне реальным. Но неужели в Гори Сосо не мог найти приюта у своего дяди Глаха, других родственников или знакомых?
Возникает мысль о том, что в садах Гамбареули он скрывался не только от матери. В связи с этим несомненный интерес представляет свидетельство Г. Елисабедашвили, который утверждал, что перед исключением из семинарии «товарища Сталина хотели арестовать» {3} .
В последних числах мая — начале июня, когда в семинарии закончились экзамены и ее воспитанники стали разъезжаться по домам, в Гори появился Миха Давиташвили, который забрал Сосо с собой в Цроми.
Из воспоминаний брата Михи Петра Давиташвили: «Здесь Сосо самозабвенно принялся за самообразование <…>. Миша и Коба как раз здесь начали свою конспиративную жизнь. В Цроми к ним часто приезжали товарищи <…>. Между прочим <…> приезжал Ладо Кецховели» {4} .
Можно лишь предполагать, что скрывается за словами «начали свою конспиративную жизнь» и с какой целью Ладо Кецховели приезжал в Цроми. Однако пребывание И. В. Джугашвили здесь летом 1899 г. действительно стало важным моментом в его биографии.
Именно в это время горийский уездный начальник получил из Тифлиса распоряжение произвести в доме священника Н. Э. Давиташвили обыск {5} . Никаких документов, связанных с этим обыском, обнаружить пока не удалось. Ничего не известно и о его причинах. Сам Н. Э. Давиташвили политической деятельностью не занимался. Нет никаких данных о том, что к этому времени в поле зрения полиции находился его сын Миха.
Исполнение полученного распоряжения было доверено секретарю уездного правления Д. В. Гогохия. А поскольку его жена приходилась Н. Э. Давиташвили племянницей, прежде чем нагрянуть к своему родственнику, Д. В. Гогохия отправил в Цроми «осетина Джиора Гасишвили», чтобы он предупредил Н. Э. Давиташвили о предстоящем визите. Неизвестно, нужна ли была такая предосторожность. Во всяком случае, обыск не дал никаких результатов {6} .
Так
После этого он возвратился в Гори. Имеются сведения, что здесь на квартире В. Т. Хаханишвили он встречался с Михаилом Монаселидзе и Ладо Кецховели. Одним из вопросов, который обсуждался ими, был вопрос о необходимости изменения характера деятельности местной социал-демократической организации. Речь шла о переходе от пропаганды марксизма к активным действиям и создании нелегальной типографии {7} . Приехавшему в августе этого же года из Петербурга в Гори Давиду Багдавадзе запомнилось, что Ладо Кецховели выступал с инициативой организации забастовки рабочих тифлисской конки {8} .
Когда 1 сентября возобновились занятия в Тифлисской православной семинарии, среди тех, кто продолжил их, был и Миха Давиташвили. Однако, едва сев за парту, он уже 16 сентября подал заявление об уходе из семинарии {9} .
Ежегодно на страницах «Духовного вестника грузинского экзархата» публиковались списки воспитанников, окончивших семинарию, переведенных в следующий класс или же отчисленных за неуспеваемость и по другим причинам. По окончании 1898/99 учебного года количество отчисленных не отличалось от количества отчисленных в предшествовавшие годы {10} . Если же сравнить списки выдержавших переводные экзамены (май 1899 г.) со списками дошедших до конца следующего учебного года (май 1900 г.), обнаруживается отсутствие в них значительного количества воспитанников {11} .
Знакомство с документацией семинарии показывает, что более Двадцати человек исчезли из ее списков в июле — сентябре 1899 г., т. е. уже после того, как были подведены итоги 1898/99 учебного года {12} .
Существует версия, будто бы, уходя из семинарии, И. В. Джугашвили выдал начальству своих товарищей по ученическому кружку. Подобным образом он якобы хотел увлечь их за собой в революционное движение {13} . Данная версия вызывает сомнения. И не только потому, что некоторые воспитанники ушли из семинарии сами, и не только потому, что некоторые члены сталинского ученического кружка продолжали обучаться в семинарии после рассматриваемых событий, но и потому, что И. В. Джугашвили не мог не понимать, что если бы он действительно выдал своих товарищей, такой поступок имел бы для него самые печальные последствия.
«Весь этот эпизод, подхваченный легковерными биографами, — писал Л. Д. Троцкий, которого никак нельзя заподозрить в симпатиях к И. В. Сталину, — несет на себе явственное клеймо измышления <…>. Если бы даже Сосо оказался способен на такой шаг <…> совершенно невозможно допустить, чтобы партия потерпела его после этого в своих рядах» {14} .
Когда волна отчислений прошла, И. В. Джугашвили вернулся в Тифлис.