Кто стреляет последним
Шрифт:
Еще два дня назад, когда за Маратом было установлено наблюдение, молодой лейтенант из «наружки» заметил, что Марат зашел в кооперативное кафе возле своего дома в неурочное время: обед прошел, а до ужина было еще далеко. Зайдя следом, он не обнаружил Марата в зале, зато увидел, что от стойки гардеробщика тянется в дверь какой-то подсобки телефонный провод. Понял: Марат там, за этой дверью. И разговаривает по этому телефону. Номер немедленно был поставлен на прослушивание, и после сотни звонков с заказами на столик или с просьбами позвать Аню или Галю раздался, наконец,
Рядом с пленкой лежало последнее донесение службы наружного наблюдения, переданное в Генпрокуратуру Яковлевым: в 2.40 ночи к дому Марата подъехала машина Гарика. Он поднялся в квартиру. Был там сорок четыре минуты. Потом подъехал к одному из старых домов на Комсомольском проспекте, поднялся на лифте на четвертый этаж. По появившемуся свету в окнах одной из квартир узнали ее номер — этого адреса не было ни в одном из предыдущих донесений. Вышел через десять минут. В руках у него был какой-то пакет. Направился по Варшавке в сторону кольцевой. На развилке Варшавки и Каширского шоссе к нему в машину подсели еще двое — вероятно, вызванные по телефону или по пейджеру. Свернули на Каширку, пересекли кольцевую. Когда стало ясно, что они направляются в Домодедово, машина «наружки» обогнала их, чтобы не засветиться на пустынном шоссе, и встретила уже в Домодедове. Они оставили свою «шестерку» на платной стоянке и прошли в здание аэровокзала. В кассе купили билеты и улетели в Иркутск рейсом в 5.45. Улетели налегке, с пустыми руками. Пакета у Гарика уже не было — или оставили в машине, или рассовали содержимое по карманам.
«Был там сорок четыре минуты». Что-то обсуждали, это было ясно Турецкому. Что? Многое он отдал бы, чтобы это узнать. Но просветить квартиру Марата не удавалось. Дважды специалисты научно-технического отдела ГУВД, откомандированные в распоряжение Турецкого, пытались разгадать код сейфового замка на стальной, закрытой дерматином под кожу двери квартиры Марата, но обе попытки оказались неудачными: замок был новейшей конструкции, с тремя степенями защиты, милицейская аппаратура оказалась бессильной. Не удалось использовать и лазерную установку. Квартира Марата окнами выходила на глухую торцевую стену соседнего дома, неоткуда было нацелить лазерный луч на окна Марата. Даже на крыше не было с этой стороны слухового окна. Так что о чем совещался Марат со своим ближайшим подручным — оставалось только догадываться.
Турецкий вызвал Косенкова, он появился в прокуратуре минут через десять после самого Турецкого, они вместе прослушали запись.
— Что ты об этом думаешь? — спросил Турецкий, когда пленка закончилась.
Косенков только головой покачал.
— Изворотлив, собака! Как он его этим Моссадом достал! Вот уж верно: ненависть — плохой советчик. А как вам нравится наш Вадим?
— Я снова в шоке, — признался Турецкий. — Только не больно-то он и наш.
— А чей — их? Я имею в виду Израиль.
— И не их. Свой среди чужих, чужой среди своих. Было такое кино.
— Когда вы успеваете в кино ходить? — удивился Косенков.
— А я и не хожу. Мне дочка рассказывает. Вадим еще не пришел?
— Ко мне не заходил.
— Что ж, давай подумаем, что все это может означать и что из этого вытекает, — предложил Турецкий.
Вадим появился в Генпрокуратуре около полудня. Секретарь Турецкого Верочка доложила:
— К вам какой-то Костиков. Примете его?
— И немедленно! — Турецкий приветливо поднялся навстречу Вадиму и пожал ему руку. — Наконец-то! А то мы уж начали беспокоиться, не стряслось ли с тобой чего.
— Да чуть было не стряслось, — ответил Вадим.
Он рассказал о засаде в чертановской квартире.
— Ну, повезло тебе! — искренне восхитился Турецкий. — Везучий ты человек — тьфу-тьфу, чтобы не сглазить!
— Конечно, повезло. К кому из следователей мне идти?
— А вот с Аркадием Николаевичем и будешь работать. Но сначала мне хотелось бы, чтобы ты прослушал одну запись. Поставь-ка, Аркадий, кассету.
Косенков включил магнитофон.
Пошла запись:
«— Слушаю вас.
— Вы — тот, с кем я встречался у Домского собора?
— Да. Я вас тоже узнал…»
— Марат и Аббас, — сразу сказал Вадим.
Турецкий кивнул.
Запись продолжалась. В одном месте Косенков вернул пленку:
«— Он сказал им, что в доказательство своей искренности готов сдаться моим людям — выйти на площадь в одиночку и без оружия!
— Там была бы засада.
— Мои люди провели предварительную проверку. И другой наш человек все время контролировал обстановку. Засады не было! И Костиков вышел к ним — стоял на площади один и без оружия!..»
Аркадий нажал «Стоп».
— Так и было? — спросил он Вадима.
Тот кивнул:
— Да.
— Вот так и стояли, как голый?
— Ну и стоял. А что было делать?
— Страшно было?
Вадим ответил не сразу:
— Страшно?.. Не знаю. Я об этом не думал. Только ноги были — будто чугунные. Еле двигал ими. А потом стали — как ватные.
— А как вам вообще пришла в голову такая идея?
— Сказал «а», говоришь «бэ». Бывает, что не ты управляешь событиями, а они тобой. Так и у меня получилось.
Косенков заметил, не скрывая восхищения:
— Ну, вы прямо как Бельмондо!
Вадим засмеялся:
— Какой из меня Бельмондо! Метр с кепкой!
— Давайте, ребята, работать, — вмешался Турецкий и кивнул Косенкову: — Включай.
Когда запись закончилась, Турецкий рассказал Вадиму о ночных передвижениях Гарика и его кадров.
— Мы с Аркадием пришли кое к каким выводам. Но хотелось бы послушать и тебя. Ты лучше знаешь этих людей и острей чувствуешь ситуацию. Как, по-твоему, какое решение примет Аббас?
Вадим задумался.
— Сложный вопрос. Ясно, что Аббас не до конца поверил Марату. Но даже если и совсем не поверил… Для него это не так уж и важно.
— Почему ты так думаешь? — спросил Турецкий.
— Главная задача Аббаса — обеспечить бесперебойную поставку лития. И что для него действительно важно — находится ли груз у Марата или он снова блефует. Думаю, Марат это понял. И отправил Гарика в Иркутск за новой партией.