Кто тебя предал?
Шрифт:
Герета оглянулся. Богдана поблизости не было. Слышно было, как шаркает метла в опустевшей церкви. Как всегда после службы, дьяк подметал деревянный пол.
— Вот тебе и свадьба! — зло прошептал Роман. Он задумался и стал дробно постукивать пальцами по ясеневому комодику. Потом достал из-под реверенды [7] лоснящийся от времени бумажник, перетянутый резинкой, и аккуратно спрятал в него телеграмму, адресованную Иванне. Свою же поднес
7
(ново-лат., от лат. reverendus - почтенный). Длинная, черная мантия евангелического духовенства.
— Богдане!
— Недобрые вести, пане богослов? — спросил участливо дьяк.
— К вечерне не буду, Богдане,— машинально сказал Герета, думая о другом.— Предупреди отца Теодозия. И, быть может, завтра к тихой заутрене тоже не поспею. Срочные дела.
АНОНИМКА
Капитан Журженко, идя на следующий день по знакомой улице Дзержинского, не знал. конечно, что накануне в бюро пропусков управления Народного Комиссариата государственной безопасности УССР вошел никому не известный человек.
Стараясь не обращать на себя внимания вахтеров, выдающих пропуска, он опустил в большой дубовый ящик для заявлений конверт.
Письмо неизвестного сразу же пошло по предначертанным ему каналам и добралось до начальника управления старшего майора государственной безопасности Самсонен-ко. Тот в свою очередь передал его начальнику одного из отделов — Садаклию.
Садаклий, человек местный, уроженец старинного городка Корец на Волыни, не один год проводил подпольную работу, выполняя важные задания, предупреждающие действия врагов против Советского государства.
Когда после освобождения Львова Садаклий стал работать в аппарате областного управления государственной безопасности, опыт местного жителя помог ему распутать не одно сложное дело. Но порученное ему сегодня дело выглядело очень странным. Раздумывая над письмом, он почувствовал в нем какую-то вторую, тайную цель.
На листке, вырванном из школьной тетради, изготовленной на львовской фабрике «Светоч», каллиграфическим почерком по-украински было выведено:
Зря вы, товарищи с Востока, держите за решеткой наших хлопцев из Водоканалтресту, то простые мочеморды и в политику никогда не вмешивались. А бомбу в жен ваших командиров бросил по наущению инженера Ивана Тихоновича Журженко совсем другой человек, который удрал сейчас через «зеленую границу» до Кракова. Инженер Журженко, чтобы замести следы, надел военную форму и сейчас строит укрепления в Тулиголовах над Саном, а по ночам передает сведения об этих укреплениях гитлеровскому абверу.
Симпатии Советской власти.
Между тем личное дело инженера Ивана Журженко, затребованное Садаклием из Водоканалтреста, решительно опровергало анонимные наветы неизвестного «симпатика».
«Комсомолец ленинского призыва 1924
Автор анонимного письма, каллиграфически написанного на листке школьной тетради, несомненно галичанин. Уроженцу Надднепрянской Украины несвойственно выражение «симпатик». Да, письмо написал галичанин! Даже не волыняк, а именно уроженец Галиции.
Для чего?
Участники задержанной националистической «боевки», бывшие служащие Водоканалтреста, действительно были выпивохами-«мочсмордами». Большую часть свободного времени они проводили в различных кабаках на окраинах Львова. Однако это не помешало им. Садаклий имел точные сведения, устанавливать за пивными столиками тайные явки и встречи с курьерами, прибывающими через «зеленую границу», из той части Галиции, где стояли сейчас гитлеровские войска.
Садаклий полистал еще раз дело, посмотрел анонимное письмо на свет. Он взялся за трубку ВЧ, чтобы позвонить начальнику того укрепленного района, где служил сейчас Журженко, когда раздался звонок по внутреннему телефону.
Положив трубку аппарата ВЧ на прежнее место, Садаклий взял другую трубку. Вахтер снизу сообщал, что капитан-инженер Журженко просит выдать ему пропуск к уполномоченному по особо важным делам.
«Странное совпадение»,— подумал Садаклий и тут же решительно крикнул в трубку:
— Дайте пропуск!
Визит был сверхнеожиданным.
Садаклий открыл несгораемый шкаф и бережно положил на одну из его полок личное дело инженера Журженко и анонимное заявление, разоблачающее его как опасного, умного врага.
Журженко спокойно вошел в кабинет и поздоровался. Особая работа, которую годами вел Садаклий и в подполье и в органах безопасности, научила его почти безошибочно распознавать людей с первого взгляда, разгадывать их скрытую жизнь, потаенные планы, улавливать самую простую, безобидную хитринку. Оказалось, однако, ни его фото, хранящееся в личном деле, ни заочно созданный воображением Садаклия портрет капитана не соответствуют его подлинному виду.
Это был прямодушный человек, высокий, загорелый, статный, с очень располагающим взглядом широко открытых и добрых глаз.
Сразу можно было сказать: вошел свой человек.
Волнуясь, рассказывал Иван Тихонович майору, как обманули Иванну, как солгал Каблак, рассказал он и о своей промашке, допущенной в кабинете ректора. Когда он назвал Зенона Верхолу, Садаклий насторожился.
Оуновский террорист Лемик, убийца секретаря советского консульства во Львове Андрея Майлова, был выпущен гитлеровцами из тюрьмы и находился на нелегальном положении. Кто знает, быть может, в эту самую минуту он бродил по улицам Львова, проживая в нем по чужим документам? Его старый дружок Зенон Верхола мог бы навести на след Лемика.