Кто-то следит за мной
Шрифт:
Роз разделась, улеглась в теплую, пахнущую лавандовым маслом воду, позволив телу расслабиться, отправив мысли в свободное плавание. Ванны она принимала, лишь когда напряжение достигало пика и грозило захлестнуть ее с головой. Обычно она выключала свет, зажигала несколько ароматизированных свечей и наслаждалась янтарным мерцанием. Но после смерти Мэрилин о свечах не могло быть и речи.
Роз попыталась забыть обо всем, кроме их жизни с Ивеном, их будущего. Теперь все будет хорошо. Он ее простил. Он построит ей и Алексис башню из слоновой кости, в которой они будут жить долго и счастливо. Несмотря на то что она никак не
Роз задалась вопросом, какова будет реакция Ивена, когда он узнает, что отец Алексис — Димитрий? Ей, конечно, казалось, что она знает Ивена как свои пять пальцев, но никому не дано проникнуть во все закоулки сознания и мыслей даже самого близкого человека. Ивен может отреагировать спокойно, а может и совершить что-то непредсказуемое — пригласил же он Димитрия на обед к Мэтчу, нисколько не задумываясь о последствиях. И хотя Роз не сомневалась, что, узнав правду, Ивен будет любить дочь ничуть не меньше, она не могла предугадать заранее, как он поведет себя по отношению к ней, как высоко поднимется в нем волна злости, устоит ли перед ней дамба, выстроенная прожитыми вместе годами, или ее разнесет по камешкам, поставив крест на ее браке.
От этой мысли у Роз похолодело внутри. «Не надо ворошить прошлое», — дал осторожный совет внутренний голос. Но нет, это выход для труса. Она больше не может жить во лжи. Она должна вновь начать жизнь с чистого листа. Мэрилин сказала правду: ее честность убережет многих от страданий. Но правда, при всей ее сложности и многогранности, заключалась в том, что Роз не знала, с чего начать. Без Димитрия ей легко жилось и со всеми этими тайнами. Но его появление поколебало ее мир, лишило его привычного равновесия.
Роз поднялась, поставила одну ногу на мраморный пол, потянулась за полотенцем. Пол был ледяным. Закутавшись в полотенце, она прошла в спальню. В ней царила тишина. Обычно Роз наслаждалась минутами покоя, но в последнее время тишина сводила с ума. Она шарахалась от каждой тени, усиливая своими страхами паранойю. Она слышала какие-то шорохи, ей казалось, что в квартиру проник незваный гость, затаился и ждет удобного момента, чтобы напасть на нее. Она не позволяла себе расслабиться, постоянно была начеку. Но сегодня тревога наконец-то покинула ее. Она смотрела на вечернее платье, представляла себе, как они с Ивеном кружатся в танце под их любимую мелодию. «Я разберусь с Димитрием, а потом мы с Ивеном сможем насладиться прекрасным вечером»,— подумала Роз. А утром она откроет Ивену свой последний секрет.
* * *
Окна кабинета Димитрия выходили на набережную и соответственно на океан. Утром прошел легкий снегопад, и вороны оставили немало следов на песке, смешанном со снегом. Вороны постоянно искали, чем бы поживиться. Димитрий отвернулся от окна, думая о том, что и сам вот-вот может стать жертвой любителей поживиться, на этот раз в человеческом образе. Окружной прокурор, Джуел, Браун... список получался длинным.
«Забудь об этом», —приказал
Нет, не все: одно упущение осталось. Вновь сев за стол, он повертел в руках номер «Пост» со злосчастной фотографией. Он помнил тот поцелуй и жаждал новых. Его чувства к Роз не желали поддаваться контролю. «Черт бы ее побрал»,— пробормотал Димитрий. Она ушла из его жизни, и ее место заняла безжалостность. За это Димитрий ненавидел Роз. И в то же время знал, что не стал бы с таким напором прорываться к вершинам богатства и власти, если бы своим предательством она не довела его до белого каления. И вполне возможно, что эта ярость и служила тем топливом, которое обеспечивало его крутой подъем.
«А теперь я ей нужен»,— подумал Димитрий, не в силах обуздать водоворот чувств, вызванный ее просьбой о помощи. Он избегал ее звонков с одной целью: хотел гарантировать ее появление в «Айвори Пэлис». Димитрий взглянул на часы. Осталось совсем немного. Чуть больше двух часов.
Стук в дверь прервал его мысли. Дверь открылась, в кабинет вошел Джозеф Браун.
Димитрий поднялся из-за стола, шагнул ему навстречу.
— Где Джуел? — Грубый голос Брауна плохо сочетался с синим фраком от Версаче. Джозеф нарочито перебарщивал с голосом, точно так же как и его дочь.
Димитрий вернулся к столу, выдвинул верхний ящик, достал две сигары «Маканудо».
— Составишь мне компанию? — небрежно спросил он.
— Конечно, — кивнул Браун. — Джуел прихорашивается?
Димитрий кивнул.
— Она в спальне. Выбирает платье. Ты же знаешь свою дочь. Для любого мероприятия она покупает не одно платье, а минимум три. Модельеры весь день так и шастают.
Он отрезал кончик сигары, чиркнул спичкой, раскурил «Маканудо», затянулся, выпустил струю ароматного дыма. Закурил и Браун.
Димитрий нажал клавишу на аппарате внутренней связи.
— Пожалуйста, принесите графин «мартини».
Мужчины сели друг напротив друга в больших удобных кожаных креслах. Димитрий понимал, что Браун заглянул к нему неспроста, но о цели визита мог только догадываться.
— Сегодня у меня большой праздник, — Димитрий не скрывал радости. — Мои гости, критики, знаменитости — все поймут, что стали свидетелями неординарного события. Будет «Айвори Пэлис» пользоваться успехом? Как по-твоему, Джозеф?
— К своему списку ты забыл добавить слуг закона. — Браун холодно улыбнулся. — Не задавай глупых вопросов, Димитрий. Все, к чему ты прикасаешься, превращается в золото. Потому-то я тебя и ненавижу! — Он подмигнул Димитрию. — Через неделю казино не сможет принять всех желающих, столько здесь будет толпиться народу.
Лицемерие Брауна, его плохо скрываемая враждебность вызывали у Димитрия отвращение, но он не собирался выставлять напоказ свои истинные чувства. Голос его оставался нейтральным.