Кто-то в моей могиле

Миллар Маргарет

— Опаздываете.

Он ждал, он очень надеялся, что она взорвется в ответ и даст ему возможность выпустить пар до конца.

Но она лишь холодно ответила:

— Да. Я встретила у входа Джима.

— Какого Джима?

— Моего мужа. — Она села, откинула со лба рукой мокрые волосы. — Он хотел, чтобы я вернулась с ним домой.

— Что ж вы не вернулись?

— Дело в том, что сегодня днем я выяснила некоторые факты, свидетельствующие в пользу нашего расследования. Мы на правильном пути.

— Что

это за факты?

— Мне не очень легко и довольно неприятно рассказывать вам об этом, особенно о женщине. Но вам ведь необходимо знать, чтобы планировать наши дальнейшие действия.

Она несколько раз моргнула. Пината не знал, что тому виной — яркий свет горящих в комнате ламп или подступившие слезы.

— Между нею и Камиллой существует какая-то связь. Я уверена: Джим знает, в чем тут дело, хотя он никогда в этом не признается.

— А вы его спрашивали?

— Да.

— Он дал понять, что был знаком с Камиллой?

— Нет, но я думаю, что был.

Бесстрастно она рассказала ему о событиях прошедшего дня: как она обнаружила корешки чеков в столе Джима, про звонок Мюриэл, сообщившей про поездку Филдинга, о своей беседе на причале с Адамом Барнеттом и, наконец, о встрече с Джимом. Он внимательно выслушал, ничего не комментировал, только ходил по комнате, с силой вбивая в пол каблуки туфель.

Она закончила, и он спросил:

— О чем было письмо в розовом конверте, про которое вспомнила Мюриэл?

— Судя по дате, только об одном — о Хуаните и ее ребенке.

— Это и привело его сюда?

— Да.

— Но почему через четыре года после того, как это случилось?

— Может, тогда у него не было никакой возможности как-то воздействовать на происходящее, — Дэйзи попыталась заступиться за отца. — Я знаю, он хотел помочь.

— Чем, например?

— Морально меня поддержать, выразить сочувствие, дать выговориться. Думаю, то, что он не смог приехать ко мне в нужный момент, мучило его все эти годы. Поэтому, когда он наконец осел поблизости — в Лос-Анджелесе, то решил успокоить свою совесть. Или утолить любопытство. Не знаю. Поступки моего отца довольно сложно объяснить, особенно если он пьет.

«Еще труднее объяснить действия твоего мужа», — подумал Пината. Он перестал ходить по комнате и прислонился к столу, засунув руки в карманы.

— Что вы, миссис Харкер, думаете по поводу заявления вашего мужа о том, что он «защищает» вас?

— Мне кажется, он искренен.

— Не сомневаюсь. Но почему он считает, что вам нужна защита?

— Чтобы избежать катастрофы — он сказал именно так.

— Довольно страшное слово. Интересно, он употреблял его буквально?

— Я уверена в этом.

— А он сказал, кто или что является причиной катастрофы?

— Это я, — ответила Дэйзи. —

Я навлекаю ее на собственную голову.

— Каким образом?

— Настаивая на продолжении расследования.

— А если вы прекратите настаивать?

— Ну, если я, как послушная девочка, пойду с ним домой и не стану задавать слишком много вопросов, не буду подслушивать, то, наверное, смогу избежать катастрофы и счастливо проживу всю оставшуюся жизнь. Дело только в том, что я уже не маленькая девочка, я больше не доверяю ни мужу, ни матери и не позволю им решать за меня, что лучше, а что хуже.

Она проговорила все это очень быстро, будто боялась, что может передумать прежде, чем выскажется. Он почувствовал, насколько ей хочется вернуться домой, к своей обычной жизни. Он отдавал должное ее смелости, но сомневался, что за всем этим стоят действительно серьезные причины. «Возвращайся, Дэйзи, детка. Возвращайся обратно на свой край радуги, к горшку с золотом, к прекрасному принцу. Реальный мир слишком жесток для маленьких девочек тридцати лет, ищущих катастрофы».

— Я знаю, о чем вы подумали, — сказала она, помрачнев. — У вас на лице все написано.

Он почувствовал, что краснеет:

— Так вы умеете читать по лицам, миссис Харкер?

— Только по таким открытым, как ваше.

— Не будьте самоуверенны. Я могу оказаться человеком со многими масками.

— Это неважно, Все ваши маски из целлофана.

— Мы теряем время, — не слишком вежливо перебил он. — Нам лучше отправиться к миссис Розарио и уточнить там кое-какие…

— Почему вас так смущает, когда я перехожу к чему-то личному?

Он посмотрел на нее в молчании, потом холодно и отчетливо произнес:

— Замнем, Дэйзи, детка.

Он хотел ее оскорбить, но она казалась лишь озадаченной:

— Почему вы меня так назвали?

— Я попытался в иносказательной форме дать вам понять: не надо устраивать две катастрофы сразу.

— Я не совсем понимаю, что вы хотите этим сказать.

— Нет? Ну и ладно. — Он снял плащ со спинки стула. — Вы идете со мной?

— Я никуда не пойду, пока вы не объясните, что конкретно имели в виду.

— Попробуйте прочесть на моем лице.

— Не могу. Вы выглядите взбешенным.

— Да вы самая гениальная из всех читающих по лицам, миссис Харкер. Я и впрямь в бешенстве.

— Из-за чего?

— Давайте решим, я просто псих.

— Неадекватный ответ.

— Ладно. Допустим, мне тоже время от времени снятся сны. Только не о покойниках, а о живых людях. Иногда они занимаются в моих снах довольно любопытными вещами, среди них вы. Для большей адекватности я должен выйти за рамки приличий, но вряд ли это так необходимо. Верно?

Она отвернулась, плотно сжав губы.