Кто-то внутри
Шрифт:
— Я постараюсь найти деньги и вернуть их тебе, — сказал я. Не совсем, впрочем, искренне.
Не то, чтобы я не верил в свои возможности… Но, быть может, никаких денег у Ивана и нет. Может быть, он проигрался в карты, или на скачках, спустил все на женщин… что вряд ли, если вспомнить, что Кристина разгуливает по его квартире практически без одежды. Но деньги он потратить все равно мог. Может быть, даже каким-то неизвестным мне доселе способом.
Предводитель остановился у какого-то почти полностью разрушенного строения. В наличии был только фундамент и остатки кирпичных стен, и это не позволяло даже определить,
— Ты постараешься, — согласился предводитель. — И я сейчас расскажу тебе, как все будет.
Он достал из кармана какую-то черную плоскую пластину, нарисовал на ней пальцами геометрическую фигуру, и одна из сторон пластины превратилась в небольшой экран.
Любопытная штука.
И, судя по абсолютно равнодушной реакции его громил, довольно здесь распространенная.
Борис пошарил в траве около стены разрушенного здания и достал оттуда метровый обломок ржавой металлической трубы, и этот факт уже моего любопытства не вызвал.
— Сейчас Борис сломает тебе ногу, — ничуть не изменившимся тоном сообщил мне главный головорез. — Правую или левую, ты можешь выбрать сам. Сломает быстро и аккуратно, как он умеет. С одного удара. Слышишь, Борис? С одного удара, а не как в прошлый раз!
— Да я сам не знаю, что на меня тогда нашло, Костя, — смущенно отозвался Борис. — Никогда ведь такого не было…
— Э… — сказал я.
— Не перебивай, пожалуйста, — сказал Костя. Наконец-то я узнал его имя. — Так вот, Демид. Отсюда до твоего дома — четыре с половиной километра, если по прямой. Ну, со всеми поворотами, будем считать, что около пяти. Мы оставим тебя здесь, со сломанной, смею напомнить, ногой, так что твой путь домой займет… какое-то время. И все это время ты будешь думать о том, как вернешь мне мои деньги. И когда ты доползешь до квартиры, ты возьмешь телефон, наберешь мой номер и тихим вкрадчивым голосом сообщишь, где и когда ты собираешься вернуть мне мои деньги, и, поверь, тебе бы лучше придумать вариант, который меня успокоит. Потому что в противном случае мы снова навестим тебя в твоей милой уютной квартире, и Борис сломает тебе вторую ногу. И еще одну руку, и на этот раз я сам выберу, какую. Я понятно излагаю, Демид?
— Вполне, — сказал я. — Это хороший план, но позволь мне внести в него одно только изменение.
— Какое же?
— Предлагаю обойтись без сломанной ноги, — сказал я. — А все остальное можно оставить, как есть. Я буду идти домой крайне медленно и все это время посвящу размышлениям.
Костя тяжело вздохнул и покачал головой.
— Боюсь, что без сломанной ноги этот урок будет неполным, — сказал он. — И я говорю не столько о том уроке, который должен усвоить ты, сколько о том, который должен быть преподнесен всем тем, кто решит последовать по твоему пути. Последствия, Демид. У любого действия или бездействия должны быть свои последствия, и кто будет принимать меня всерьез, если эти последствия не будут неотвратимы?
Я посмотрел на обломки кирпичной стены и подумал о том, что люди, в сущности, очень похожи на кирпичи. Посмотри на них издалека, и все они покажется тебе одинаковыми. Но стоит подойти поближе, и ты видишь, что у каждого есть свой характерный рисунок. Свои особенности. Трещины, попавшие в раствор камешки, выщербленные края, скошенные углы… Люди, как и кирпичи, полны несовершенств, и именно
— Так какую ногу ты выберешь? — поинтересовался Костя. — Правую или левую?
Борис стоял от меня слева, так что я решил, что не буду облегчать ему жизнь.
— Правую.
— Так тому и быть, — сказал Костя. — Борис, сделай все красиво.
— Так тому и быть, — согласился я.
Люди похожи на кирпичи.
В прошлой жизни я умел ломать кирпичи ребром ладони.
Борис сделал шаг ко мне, а я сделал шаг к Косте и ударил его в кадык ребром правой ладони. Он захрипел, а моя левая рука скользнула ему за пояс и извлекла пистолет.
Модель была мне незнакома, но все пистолеты действуют по одному принципу. Предохранитель нашелся под большим пальцем, я сдвинул флажок и, практически не целясь, выбросил руку влево и выстрелил в надвигающегося на меня Бориса с трубой.
Пуля попала ему в голову, прошла через щеку и вышла через затылок. Я чуть повернул кисть и пристрелил второго головореза, чье имя мне уже не суждено было узнать.
Костя стоял, обеими руками держась за горло, сипел и пытался вдохнуть хоть немного кислорода. Никто не поет гимнов дыханию, а попробуй-ка обойтись без него.
Я выстрелил ему в лоб, потому что в главном-то он все-таки был прав.
Действия и последствия.
Нельзя угрожать жизни и здоровью графа Одоевского и надеяться, что последствия никогда не наступят.
Глава 9
Итак, картина маслом.
Залитый послеполуденным зноем пустырь на окраине города, жужжащие посреди высокой травы насекомые, легкий, практически не приносящий прохлады ветерок, три мертвых тела и я с пистолетом в руках.
Поручик Одоевский и его способ разбираться с проблемами.
Я не чувствовал за собой никакой вины. Никакого раскаяния. В моем старом мире по всем законам божьим и человеческим я был в своем праве. Они первые подняли на меня руку, и я лишь среагировал естественным для меня образом.
Другой вопрос, что в моем старом мире они бы ко мне так близко даже не подобрались бы.
И все, что в моем старом мире мне могло бы угрожать, это потенциальный штраф за применение силы общественно опасным способом. Потому что так я бы обязательно ее применил.
А здесь мне пришлось довольствоваться тем, что есть.
Но теперь мир был другим, и я понятия не имел, как в нем обстоят дела с законом о допустимой самообороне, разрешено ли здесь ношение оружия (скорее всего, с этим не так все просто, иначе бы Костя держал пистолет в кобуре, и у меня бы не получилось так легко им завладеть), и дозволено ли подданным великого китайского императора ломать друг другу ноги на пустырях.
Из того факта, что они не стали ломать мне ногу около дома, а вывезли сюда, подальше от жилого квартала, можно было сделать вывод, что членовредительство завоевателями все-таки не поощряется. Поэтому они и решили устроить это дело там, где никто не видит.
И если никто не видит, то никто не помешал мне разобраться с ними по-своему.
Может быть, Иван и был должен им денег, и в чем-то они были правы, пытаясь стребовать этот долг столь жестокими способами, но Ивана здесь уже не было, и речь уже шла о моей ноге, и сломанная нога никак не вписывалась в мои планы на ближайшую жизнь.