Кто ты, Такидзиро Решетников? Том 6

Афанасьев Семён

— Можно было бы сказать, с Хьюга Хину…

— Но?

— Но Хьюга Хину озвучивает хорошо если три процента от всех своих мыслей. Поэтому общение с ней происходит по большей части не только и не столько словами, сколько недосказанностями, недомолвками и взглядами, — констатирую с неким сожалением. — Получается так: в разговорах с ней я тоже говорю, что думаю, тоже не думаю, что сказать — но недоговариваю львиную часть того, о чём думал или сказать ей всё-таки хотел бы. В том числе — на деликатные личные темы.

— ХА-ХА-ХА!

Повеселил старика! А ведь и правда. Внучка старого перечника Юто и в самом деле немногословна, — Хаяси оживляется. — Она может говорить много и долго, но ты прав. При этом всегда остаётся ощущение, что не сказала она в десяток раз больше! Такидзиро-кун, а ты даже умнее, чем кажешься при личном общении, тебе это говорили уже?

— Бог с вами, стараюсь, чтобы никто и не догадался.

Некоторое время смеёмся вместе.

— Если бы вы позволили вам помочь, я бы уже отвечал на ваши вопросы, — опускаю указательный палец на его блокнот.

— Какой-нибудь твой очередной аналитический приём? Ну подскажи, если не сложно.

— Внутри вас именно в данный момент, именно по этому поводу разговаривают три разных человека. Первый — дед своей внучки, который оставил ту на хозяйстве и над компанией которой сгустились кое-какие тучки. По независящим от нее причинам. Первая ваша часть — старший родственник, который беспокоится о судьбе оставляемого потомкам наследства.

— Продолжай, пожалуйста.

— Но первая часть — вы в силу кругозора и возраста отлично понимаете — это лишние неконструктивные эмоции. Они отъедают у вас кусочек ментального ресурса, однако не являются определяющими.

— Уверен? За родственников и их наследство принято переживать сильно.

— А у вас очень дисциплинированный разум, — хотел сказать ментал. — Вы этого тоже обычно не показываете, но своими мыслительными процессами управляете на десять баллов. Очень редкое качество, поверьте специалисту по межличностным коммуникациям.

— Верю, поскольку эта, как ты говоришь, дисциплина разума пришла ко мне далеко не сразу. К сожалению, этот навык, видимо, приходит только на том этапе жизненного пути, когда жить тебе осталось чуть меньше, чем ты уже прожил. На закате нет места суетливым метаниям — потому что на них нет времени, его осталось слишком мало.

— Лет на десять лично вы можете рассчитывать вполне, поверьте на слово. С сохранением всех когнитивных функций, работоспособности на нынешнем уровне — вижу, вы именно об этом хотели спросить.

— Да, доживать растением — удовольствие так себе. Или таким, как мой второй соучредитель, хе-хе.

— Об этом можете не беспокоиться. Думаю, ваши нынешние врачи в разговорах с вами тоже обозначали именно этот срок, когда вы спросили их на выходе из больницы, сколько вам осталось.

— Ты чертовски интересная личность, Такидзиро-кун, — дед финансистки задумчиво барабанит пальцами по столу. — Ты действительно говоришь, что думаешь и не думаешь, что сказать. Вызывая

таким образом ещё большую лавину моих вопросов.

— Задавайте.

— Нет уж, зарядил — стреляй. Доскажи до конца про оставшихся двух людей, которых ты во мне видишь. В связи со всем этим, — теперь рукой вокруг ведёт он.

— Второй человек: промышленник и бизнесмен. Происходящее сегодня в Йокогаме вам интересно со спортивной точки зрения.

— Хм. Да, — он прислушивается к себе. — Сказать честно, наполовину откровение. Я ведь всерьёз отошёл от всего и случилось это не сегодня. А сейчас…

— Вы отходили от дел, точнее, принимали решение об этом в условиях, когда в отрасли не намечалось ничего нового, — поясняю. — Денег к тому времени вы заработали изрядно, корпорацию куда надо вывели, у вас есть всё — достанется даже внукам. И правнукам.

— Продолжай.

— Поэтому экономическая составляющая на момент вашей добровольной отставки утратила актуальность — ваша внучка летает на вертолёте по Токио чаще, чем Премьер страны.

— И?

— А теперь обстановка изменилась. Уже после вашего выхода на пенсию. Вы никому никогда не говорили, но страдали, точнее, испытывали те же устремления, что и инженер Уэки: вам хотелось оставить не только богатое наследство потомкам, но и что-то после себя в истории. Какой-то след в отрасли.

— Я очень удивлён глубине твоего таланта. Да, вызывая тебя сюда сегодня, я отлично понимал, с кем имею дело — пока что всё очень соответствует слухам и справкам о тебе.

— Но?

— Но никто не знает, насколько глубоко. Можно сказать, он видит твои мысли — но не уточнить, насколько глубоко. Это о тебе, если что.

— Спасибо за оценку, скажу лишь, вы просто общались в других кругах. Поверьте, та же Йошида Йоко или Миёси Моэко могут вполне себе то же самое — профильное образование обязывает.

— Они учились вместе?! — фамилия якудзы для старика новостью не является.

— На одном факультете, — утвердительно киваю, — и выпускались с одной кафедры, Йошида-сан на несколько лет раньше, поскольку старше возрастом.

— А кто мой третий человек, Такидзиро-кун? Двух ты назвал, я в восхищении. Можешь в качестве бонуса самому себе пойти и взять вон то печенье — его вкус тебя очень удивит.

— Вы сами будете? Если да, схожу, — шкаф на противоположном конце комнаты, коллекционная упаковка лежит на второй стеклянной полке.

— Нет.

— Ну тогда и я нет. Я бы лучше за кофе сходил…

— Сейчас принесут, — он распоряжается секретарю, нажав на допотопном интеркоме кнопку селектора или как там оно называется. — Так кто третий?

— Гражданин Японии. Тот, который не отделяет себя от ста тридцати миллионов соотечественников и пытается оценивать ситуацию не с позиции личной выгоды, не с позиции наследства внукам, не с позиции новатора — учредителя нашего крупного концерна.

Молчим целую пару минут.