Кто ты в романе?

Евстигнеев Алексей

Она нашла нужную маршрутку. Порадовалась тому обстоятельству, что водитель был русский, от этого в Москве она отвыкла за последние несколько лет. Когда в какой-то области работают и русские и не русские люди, это нормально, Россия – страна многонациональная. Но когда на территории, где в основном проживают русские люди, одну или несколько сфер обслуживания полностью занимают люди других национальностей, теряется чувство комфорта, теряется чувство безопасности, теряется чувство того, что ты «на своей территории».

– До Воробьёво я доеду на вашей маршрутке?

– Да, садитесь, скоро поедем.

Пришлось ехать ещё полчаса. В маршрутке читать было уже неудобно, и надо было следить, чтобы не проехать свою остановку. Но и того,

что Жанна успела прочесть в электричке, ей ещё стоило «переварить». Во-первых, её неприятно взволновали эротические сцены с Катей, так в романе звали любовницу героя. Во-вторых, укололо то, что с Анной, женой героя, прототипом которой являлась она, Жанна, и в этом она была уверена на сто процентов, так вот с ней никаких эротических сцен не было. Хотя, если бы они были, Жанна Ивановна просто отдубасила бы своего бывшего по его бестолковой голове его же бестолковой книжкой! Жанна была почему-то уверена, что о ней её «бывший» ничего «такого» не скажет, даже скрывая её под другим именем героини в романе. Почему? Не важно. Зато о других он вон каким соловьём распелся!

Жанна вышла на остановке у деревни Воробьёво. Она помнила дорогу. Когда-то Лобов купил здесь старый домик с участком. Недорого по тем временам, когда была сделана покупка. Сейчас одна земля здесь стоит дороже, наверное, подумала Жанна. Она, городской житель, не любила выезжать в «эту глушь». Дети тоже относились с прохладцей к попыткам отца приучить их хотя бы в выходные к жизни «на земле». Они любили поездки на море, вообще, поездки куда угодно, только не на дачу. Получалось так, что на дачу всей семьёй они ездили раза два за лето. Ездили без машины, «на перекладных». Машину Лобов не покупал, потому что вне рейса постоянно позволял себе «понемногу», а затем всё больше, и больше. Зато сам Игорь, без семьи ездил на дачу чаще, хотя бы раз в месяц. Там он и начал писать.

При разводе Игорь не предъявил никаких претензий на их совместную трёхкомнатную квартиру, там жили его дети. Он ушёл «в никуда», то есть – снял квартиру. Но и Жанна не предъявила никаких претензий на дачу, не стала настаивать на её продаже и разделе денег, как ей советовали коллеги. Деньги казались небольшими, она с детьми дачную жизнь не любила, и отбирать у бывшего мужа его любимую «игрушку» ей и в голову не пришло.

Пройдя по раскрошившейся асфальтовой дороге, на которой с трудом могли разъехаться два автомобиля, Жанна свернула в знакомый переулок. Здесь уже не было асфальта, к дому вела грунтовая дорога. Пройдя несколько дворов со старыми, но аккуратными деревянными домиками, она оказалась напротив сплошного жестяного забора коричневого цвета, за которым и должен был находиться дом Лобова. Раньше забором служил тонкий штакетник менее полутора метров высотой. По новой дачной моде Лобов полностью отгородился от внешнего мира железным забором. Ограду он поставил уже без неё, без Жанны.

Может быть, он и дом новый построил, подумала Жанна, осматривая калитку в поисках звонка. Звонка не было, но калитка была чуть приоткрыта, и Жанна вошла во двор.

Домик был всё тот же, старый бревенчатый, но недавно выкрашенный в коричневый цвет. Оконные рамы и резные украшения, столь любимые в деревянном строительстве несколько десятилетий назад, были тоже аккуратно выкрашены, как и положено, в белый цвет. За воротами стояла старая «лада-девятка», в ремонт которой он, будучи ещё женат на Жанне, вкладывал больше денег, чем она того стоила.

Жанна усмехнулась. Всё пропивает, небось, её бывший. Все нормальные мужики уже давно на иномарках ездят, или хотя бы на новых моделях этих самых «жигулей», так Жанна по старинке назвала вазовский автомобиль.

Она прошла по дорожке из утоптанного битого кирпича, который едва виднелся из-за проросшей в щелях между ним травы. Битый кирпич Лобов привёз, когда в деревне неподалёку ломали полуразрушенный коровник. В деревне хозяйство дышало на ладан. Молодёжь и раньше уезжала в города, редко кто

оставался. Новые времена, перестроечные и те, что пришли им на смену, хорошо покосили более или менее налаженный быт подмосковной деревни. Некоторые хозяйства каким-то чудом выжили, некоторые заселились приезжими из южных областей бывшего СССР, но они не собирались налаживать местное хозяйство. Им нужен был заработок, сразу, не потом в далёком будущем, в чём они были абсолютно правы. Они в основном находили работу в дачных посёлках. Так что, совхоз развалился, коровник стал не нужен, начал разрушаться, а затем и местные жители помогли этому процессу.

Лобов любил ездить по окрестностям. Знал все близлежащие деревни. Был знаком с некоторыми селянами. И когда ломали коровник, один механизатор предложил Игорю привезти машину битого кирпича за какие-то «смешные» деньги. Игорь согласился.

Жанну немного удивило её ревностное отношение к тем предметам, что были сделаны «при ней». Вот новый железный забор её ничуть не взволновал, а эта дорожка из битого кирпича… Он вспомнила, как в одно из редких совместных посещений дачи Игорь с детьми как мозаику выкладывали дорожку из этого кирпича. Было видно, что действие доставляет огромное удовольствие всем участникам, и даже Жанна, на минуту отодвинув свой скепсис в отношении мужа порадовалась, что «всё хорошо». Не пил бы, был бы мужик мужиком. А так, что о нём рассуждать!

– Лобов! – крикнула Жанна Ивановна. – Эй, Лобов, ты где!

Ответа не было. Она подошла к дому, поднялась на две ступени покосившегося крылечка, поискала глазами звонок, но увидев, что таковой отсутствует, дёрнула за ручку двери. Дверь открылась.

– Эй, Лобов, ты дома? – снова крикнула Жанна Ивановна.

Ей не хотелось бы застать своего «бывшего» с какой-нибудь из его молодых поклонниц в ненадлежащем моменту виде. Конечно, Жанне было уже всё равно, что он и с кем вытворяет, этот не выросший во взрослого человека, её бывший муж, который по паспорту был старше её, но по ответственному отношению к жизни был младше любого из её учеников, но она не хотела попасть в щекотливую ситуацию. Этот клоун, Лобов, всё равно всё обратит в шутку. До невероятности несерьёзный человек.

– Лобов, это я пришла, – ещё раз громко возвестила своё появление в доме Жанна, уверенная в том, что по голосу «бывший» её сразу узнает, и главное подать этот голос. Но ответа не было.

Наверное, уже «принял на грудь» и пошёл в магазин за добавкой, подумала Жанна. Машина на месте, а его нет. И двери, и калитку оставил открытыми. Каким был безалаберным, таким и остался.

Жанна вошла в небольшую прихожую. Слева висела на крючках, прикреплённых прямо к бревенчатой стене, верхняя одежда. Неширокая лестница справа вела на верх, в мансарду. Напротив – дверь в маленькую кухню-столовую. А за крючками с одеждой была дверь в большую жилую комнату, в которой, как помнила Жанна, в основном и происходила вся дачная жизнь.

Жанна Ивановна вошла в комнату. Обстановка не изменилась с тех времён, когда она в последний раз здесь была. Круглый стол, диван, буфет, множество книжных полок, несколько стульев. На стене висел единственный предмет, которого раньше не было, новый плазменный телевизор. Он был включён. По телеканалу «Культура» шла опера «Кармен».

Это всё Жанна увидела в первое мгновение своего появления в комнате. Со второго мгновения она начала испытывать возрастающее беспокойство, постепенно переходящее в страх и сильное душевное волнение. Окно напротив двери было разбито. Когда Жанна шла от калитки к дому, она не могла его видеть, потому что это окно «смотрело» на соседний участок. На столе стояло несколько бутылок из-под крепких напитков. Ещё стояли стаканы и пакет апельсинового сока. В центре стола лежала раскрытая книга, а на ней большой столовый окровавленный нож. Рядом с открытой книгой и ножом лежал пистолет. Один из стульев валялся на полу со сломанной ножкой, и рядом с ним растеклась небольшая лужица крови.