Кто вы, юкагиры
Шрифт:
Среди рыб юкагиры почитали осетра. Поймав его, они отрезали хвост и бросали в воду — как бы возвращали рыбу реке. Женщина, делившая между членами семьи голову осетра, кусочек его мяса вместе с глазом давала «главному» — лучшему рыбаку и охотнику.
*
Существовала у юкагиров и магия.
Чтобы вызвать бурю, шаманы верхнеколымских юкагиров трясли медвежью шкуру. Для достижения того же эффекта, по их мнению, следовало убитому глухарю расправить крылья и хвост, раскрыть глаза и клюв и посадить в таком устрашающем
Весной, во время ледохода, коркодонские юкагиры выходили на берег Колымы и стреляли из ружей, чтобы помочь матушке-реке разрешиться от бремени льда… Если ружей не было, то, как рассказывал Костя Винокуров, его соплеменники хором выкрикивали слова, «чтобы скорее лед рушился». Так же поступали и анадырские юкагиры.
Магическую основу безусловно имел юкагирский обычай, воспрещавший переносить на руках больного человека, даже если он не мог идти сам. Такого человека надлежало волочить по земле — чтобы не создавалось впечатление, что он умер. А не то, чего доброго, он и на самом деле преставится! Такой случай описан в романе С. Курилова «Ханидо и Халерха». Здесь магия как бы вывернута наизнанку: не делай ничего похожего на то, чего ты не хочешь для себя и своих близких.
Из «магических» соображений Агафья Шадрина из поселка Балыгычан побоялась в детстве сфотографироваться. Ей было страшно: а вдруг фотограф[47] «прилепит» ее «образ» к бумаге и увезет с собой!..
Юкагиры, как и тунгусы, верили в магию имен. Взрослого человека следовало во всеуслышание называть только иносказательно: отец такого-то, мать такой-то, иначе враг мог навредить ему посредством злокозненной манипуляции именем. В. И. Иохельсон писал, что юкагирское прозвище главы Ушканского рода Василия Шалугина — Хотинги-эчиэ означало «отец Хотинги». Юкагир Иван Егорович Спиридонов, отец Н. И. Спиридонова, был известен среди сородичей под именем Чокорон-эчиэ, т. е. «отец Чокорон» (старшей дочери).
ОБЩЕНИЕ С ПРЕДКАМИ
В 1821 г. Ф. Ф. Матюшкин видел на берегу Малого Анюя несколько «больших четырехугольных гробов, утвержденных на высоких столбах». И гробы, и столбы были «обтесаны каменными топорами». Местное обруселое население называло их «саибами», но никто не мог с уверенностью сказать, кому они принадлежали — юкагирам или тунгусам, которые раньше хоронили покойников именно таким образом.
Вероятно, в глубокой древности юкагиры оставляли зимой тела умерших в шалашах из ветвей. Об этом упоминал Спиридонов, присовокупляя, что вместе с покойником юкагиры иногда клали его собаку (предварительно умертвив ее).
«Тени» умерших, по воззрениям юкагиров, попадали в подземелье айбидзи, откуда устанавливали связь с живыми сородичами и старались им помогать, например на охоте.
Подземный мир юкагиры воображали себе в виде двух ярусов: верхний отводился под айбидзи, а нижний именовался «землей» юкагирского праотца с остроконечной головой. Последний считался также главой злых духов и самым страшным из них.
Странно, не правда ли? С одной стороны — предок, а с другой — самый страшный злой дух… «Тени» предков помогают живым, а праотец, получается, им только вредит…
В этом очевидном и вопиющем противоречии я усматриваю все ту же
Противоречия есть и в самих представлениях юкагиров о загробной жизни. С одной стороны, они говорят о «тенях», а с другой — представляют себе жизнь покойников такой же, как до их смерти: «люди расхаживают на дворе, металлические их украшения звенят», рядом стоят их чумы с ровдужными покрышками, говорится в одном юкагирском предании.
Юкагиры очень уважительно относились к своим покойным родственникам. Чтобы задобрить их и заручиться поддержкой, они совершали возле могил жертвоприношения и вешали на стоявших поблизости деревьях больших деревянных идолов — для устрашения злых духов. Один из таких идолов был установлен на Колыме, выше ее притока Ясачной, в память об основателе Ушканского рода Табушкане.
Почтение юкагиров к предкам проявлялось и в передаче их имен живым. При этом иногда человек получал даже сразу два имени: первое — одного предка, а второе — другого. Например, отец Н. И. Спиридонова Иван Егорович Спиридонов (он же Чокорон-эчиэ) носил юкагирское имя Атыляхан Иполун. Атиляха — звали одного его предка, Иполло (Иполун) — другого. Читатель помнит эти имена по фольклорному повествованию о крещении юкагиров.
Между прочим, имя Атиляха происходит от якутского слова тюлях—«волосатый», «мохнатый». Иохельсон, записавший от И. Е. Спиридонова несколько фольклорных текстов, сообщает, что Иван Егорович был «единственным юкагиром» из всех виденных им, который имел «довольно большую бороду». Вероятно, был бородат и давний его предок, носивший такое же прозвище (или имя).
Благодаря традиции давать потомкам имена предков укреплялась связь настоящего с прошлым и будущим, утверждалась преемственность, и жизнь каждого человека становилась как бы звеном в необозримо долгой цепи существования народа.
В похоронном обряде юкагиров многое напоминает нам о тунгусах, но есть и определенные, я бы даже сказал принципиальные, различия. Во-первых, юкагиры не боялись мертвых. Во-вторых, они ориентировали покойников глазами на юг, тогда как тунгусы — на восток. И те и другие считали, что покойный должен видеть солнце, и однако же юкагир видит солнце на юге, а тунгус — на востоке… Почему мертвый должен видеть солнце? Юкагиры отвечают очень просто: «Потому что солнце — бог…»
Есть и еще одна, свойственная только юкагирам, особенность: они «стыдились» смотреть на лицо умершего, подобно тому как «стыдились» смотреть на «лицо» убитого лося…
Отголоски традиционных представлений о предках и вообще о загробной жизни сохраняются и у нынешних юкагиров.
На кладбище возле Ойотунга я видел рядом с могилами продырявленные чайники, тазы, миски, сломанные нарты, сложенные в кучки предметы одежды. На могильных крестах висели оленьи седла. Все эти вещи, по воззрениям юкагиров (как и тунгусов), должны были служить покойникам на том свете. Вещи слегка портили для того, чтобы отличить их от вещей, принадлежащих живым.
*