Кто вы, юкагиры
Шрифт:
Центральная арка постоянно колебалась, дрожала и меняла цвета, исходившие из нее лучи быстро перебегали с места на место. Через несколько минут эта лучезарная арка начала тихо двигаться к зениту и под нею появилась вторая, столь же блестящая и с такими же лучами; с каждым мгновением зрелище становилось все величественнее. Светлые полосы быстро обращались на оси, лучи торопливо сновали взад и вперед от концов арок к центру, а по временам на севере появлялась громадная волна пурпурного цвета и заливала все небо багровым сиянием, отсвечивавшимся на белом снегу. Но вот пурпурный цвет неожиданно исчез
Быстрые переливы цветов на небе так ясно отражались на белом снегу, что весь мир казался то весь в крови, то весь в огне, то бледным, позеленевшим. Но это еще не был конец. Обе арки неожиданно заколебались и мгновенно преобразились в тысячи параллельных и перпендикулярных столбов, которые переливали всеми цветами солнечного спектра. Теперь с одной стороны горизонта до другой через все небо простирались два пласта из пестрых столбов… мы каждую минуту ожидали, что по ним пройдет торжественным шествием небесное воинство. Пораженные туземцы завопили в испуге: «Господи помилуй! Господи помилуй!»… Все небо в эту минуту представляло громадный калейдоскоп блестящих радужных лучей»{3}.
Снег в тундре прочно ложится около 1 октября и одновременно замерзают озера. Реки покрываются льдом несколько позже. В конце ноября солнце покидает горизонт и наступает «полярка» — полярная ночь. У океана мрак усиливается туманом, который бывает так густ, что затмевает свет звезд. Мрак с туманом — по-местному «морок».
Морозы возле океана не такие жгучие, как «на материке», но они сопровождаются сильными и частыми пургами. Снег переносится с места на место и ложится длинными снежными грядами — застругами. Засыпанный снегом поселок можно норой обнаружить только по искрам, вылетающим из печных труб. Охотники во время пурги отсиживаются в промысловых избушках.
Вот когда в полной мере оцениваешь значение луны! Она как бы подменяет ушедшее солнце, причем самый светлый лунный месяц на Севере — декабрь. В декабрьские лунные ночи в тундре отлично видно на расстоянии до одного километра. В это время стоят 40–50-градусные морозы.
В конце января восточный край неба начинает светлеть, но эта светлая полоса еще не в состоянии затмить света звезд. С возвращением солнца морозы усиливаются и становятся особенно пронзительными.
Вся снеговая поверхность тундры, открытой ветрам, представляет собой «убой», по которому можно идти и бежать, как по твердому насту. В начале зимы убой еще слаб и выдерживает только тяжесть песца, но потом по нему свободно ходят и человек, и олень.
Собаки в тундре мало лают, но много воют. Они воют на первые закаты солнца, на первые туманы, на луну зимой и на сполохи. При уходе солнца с горизонта собаки почему-то ложатся носами к востоку. В пургу они спят, занесенные снегом.
Зимняя тундра не безжизненная пустыня. Есть у нее свои четвероногие и крылатые обитатели. Чем же они питаются? Белые куропатки —
Приезжие люди по-разному оценивали условия жизни в Северо-Восточной Якутии и на Чукотке. Исследователь Заполярья Ф. П. Врангель, по натуре не пессимист, называл тундру «ледяной пустыней» и «могилой человечества», где присутствие коренных жителей представляется необъяснимым парадоксом. Врангелю вторил священник Андрей Аргентов, тоже человек отнюдь не слабый духом: «Могила могилой. Тусклое небо, голые скалы, лес обнаженный — вот и все разнообразие вам. Снег хрустит под ногами коня, и благо, если вашей тяжелой дремоте помешает куропатка, вспорхнувшая из-под копыт усталой вашей лошадки. Вздрогнешь. А, ба, здесь не все же могильно! Ворон прокричит, на кекуре[9] сидя…»{4}.
Назначенный в 1889 г. начальником Анадырской округи врач Л. Ф. Гриневецкий писал о вверенном ему крае: «Меня поражает та действительно мертвая пустынность, которая окружает нас здесь… Удивительно пусто кругом. Тяжелые, свинцовые, низко нависшие над землей облака; очень редко кое-где мелькнет белое крыло чайки да время от времени раздается вдали отчаянно-резкий, точно взывающей о помощи женщины, крик гагары… Тоска, апатия и неодолимая психическая лень, мне кажется, неизбежно должны овладевать человеком, попавшим сюда без предварительной и постепенной подготовки…»{5}.
Но есть и другие отзывы.
Э. Ф. Вебер[10], который в 1909 г. жил на побережье Ледовитого океана среди чукчей, так описывал свое отношение к окружающему: «Психология человека, избалованного разнообразием переживаний, которые дает культурная жизнь, вполне удовлетворялась созерцанием красоты наступающей полярной ночи, заставляла забывать о себе как индивидууме и давала ощущение слияния с космосом»{6}.
Таков Север…
Какие контрасты! Какая сила воздействия!
Там, в глубине тайги и на необозримых просторах тундры, среди вымываемых из земли остатков ископаемых чудищ и отвесно застывших кекуров, издревле жили люди, о которых мы и будем говорить в книге.
Эти люди — юкагиры.
По юкагирским преданиям, юкагиров когда-то было так много, что их костры освещали всю тундру. От того времени на небе остался отсвет юкагирских костров — северное сияние. Якуты и русские старожилы Северо-Восточной Якутии до сих пор называют северное сияние «юкагирским огнем»…
ОТ ЗЕНЫ ДО АНАДЫРЯ
Первым русским, «проведавшим» Северную Якутию, был тобольский казак Иван Ребров, который в 1635 г. пробрался (по-видимому, с нижней Лены) на Яну и побывал «в Юкагирской и Катылинской землице». «Катылинской землицей» он называл Катылинскую волость, где жили переселенцы с Алдана — якуты. Ребров собрал с якутов и юкагиров первый, ясак в размере 14 сорокой соболей (560 штук) и поставил на Яне зимовье. Вероятно, это было Верхнеянское зимовье.