Кто взял фальшивую ноту?
Шрифт:
В это время к нам подошел Гриша. Узнав, в чем дело, он сказал:
— А мне Васька говорил, чтобы я никому не ябедничал, как он ест мороженое. Он и мне отламывал по кусочку. По ма-аленькому.
Сообщение Гриши вызвало у нас новый приступ негодования.
Обсудив все как следует, мы решили выследить Ваську и поймать его на месте преступления.
Мы установили посты у ближайших лотков с мороженым и, танцуя от холода, посылали друг другу устные депеши.
Связным был Гриша.
И вдруг, когда мы окончательно посинели от холода, Гриша сообщил на мой пост:
— Я видел Ваську! Он там, в парадном. Ест мороженое…
Уж не знаю, как Васька умудрился обвести нас вокруг пальца, только молодец Гриша. Если бы не он, мы бы потеряли еще немало времени. Все-таки и от Гриши иногда бывает толк!
Через минуту Васька был пойман.
Он вытирал о пальто липкие пальцы. Сережка схватил его за рукав:
— Попался, обжора, предатель!
— Чего пристал? — вскрикнул Васька.
Он сразу понял, какая опасность ему угрожает, поэтому вел себя особенно нахально. Но нас не проведешь!
— А ну, покажи язык, — потребовал я.
— На, смотри!
Васька показал мне кукиш и, вырвавшись, бросился наутек.
Мы его догнали в конце переулка и повалили в сугроб. Я и Сережка уселись на него верхом и чувствовали себя, как на вулкане.
— Покажи язык, тебе говорят! — вновь потребовал я.
— Чего пристали? — жалобно воскликнул Васька и плотно захлопнул рот.
Тогда я расстегнул ему пальто и принялся щекотать. Сначала Васька терпел. А потом стал хохотать. Сережка заглянул ему в рот.
— Конечно, — сказал он. — Весь язык инеем покрылся.
— Шоколадным? — спросил я, глотая слюнки. Мне вдруг до смерти захотелось мороженого.
— Нет, — ответил Сережка. — Тринадцатикопеечным, сливочным.
— А ну его, — сказал я, — пойдемте, ребята. Руки еще об него марать…
Вконец расстроенные, мы в этот день не отдали дяде Степе очередного взноса, а купили себе по брикету пломбира и долго обсуждали подлое Васькино поведение.
Грише, за особые заслуги, каждый из нас отломил по кусочку. Он с удовольствием съел мороженое, потом погрустнел, повздыхал и сказал:
— А за что вы Ваську прогнали?
— Пойди, он тебе сам расскажет, — посоветовали мы Грише.
Ваське был объявлен бойкот.
На следующий день мы опять говорили о Ваське и ели мороженое, но когда это должно было повториться еще раз, я твердо сказал:
— Хватит. Так мы никогда не соберем денег. А Геннадий Максимилианович уже напал на Женькин след.
Мы разыскали дядю Степу, а он ошарашил нас новым сообщением:
— Ну, голубы, молодец этот ваш… тьфу! — все забываю! Ну, толстый: сразу
Потрясенные, мы долго ходили по пятам за Васькой и пытались заговорить с ним. Но он гордо отмалчивался. Наконец не выдержал:
— Вы думаете, что — у меня совести нет? Когда я ел мороженое, у меня, может, слезы текли из глаз…
— Откуда ты деньги взял? — спросил я.
— У меня теперь нет кошки… — страдальческим голосом сказал Васька.
— Неужели продал? — воскликнул я, хорошо знавший Васькину кошку по имени Рельса. — Она же у вас мышей боялась и вся облезлая была.
Васька покачал головой:
— Не продавал я ее. Отец мне в прошлом году аквариум купил и рыбок шесть штук — помните, это еще было в старом доме? Ну вот… А рыбки были не простые, а дорогие. Я их выловил, положил в банку с водой и отнес в зоомагазин. На Арбат ездил — вот куда! Там рыбки редко бывают в продаже. У меня их сразу купили и еще спасибо сказали.
— А Рельса обиделась и сбежала из дому? — спросил Сережка.
Васька не нашел нужным отвечать на глупые шутки. Он продолжал:
— Пришел с работы отец и говорит: «Куда, пакостник, рыбок подевал?» А я говорю: «Стал менять воду, а Рельса их съела». Отец рассердился и унес Рельсу обратно в депо…
— На перевоспитание?
— Не знаю. Только с тех пор я ее не видел.
— Жалко Рельсу?
— Жалко, — вздохнул Васька. — Бывало, так исцарапает руки, что я по три дня не мог к виолончели прикоснуться…
— Ничего, Васька, — сказали мы ему. — Зато теперь еще немного — и Женька попадет в музыкальную школу. Это тоже кое-что значит!
— А я тебе котенка поймаю, — сказал Гриша, который все время жался к Ваське. — Тебе какого: серенького или в полосочку?
— Знаете что, ребята! — воскликнул я. — Давайте все расскажем Женьке. Чего он зря мучается?
— Нет, — ответил Васька. — Так неинтересно. Лучше подождем, пока он выучится на дирижера, потом как-нибудь скажем: «А ну, Женька, верни должок, что-то мороженого захотелось!» Вот удивится!
«ОРЛЕНОК»
А Женька тоже зря времени не терял. Он раздобыл большой лист ватмана, разрезал его пополам, потом склеил две половинки в длину и разложил на подоконнике. Поставил рядом пузырек с чернилами, взял в руки кисточку и принялся рисовать.
— Ба! — воскликнул я. — Да это же клавиатура!
— А для чего? — спрашивает Женька и отвечает сам себе: — Куплю самоучитель и буду тренироваться!
— Самому трудно научиться, — говорю. — Попроси Лену Мухину: она научит.