Кто же ты, человек? (Что такое человек)
Шрифт:
Y.М. Боже мой, как это противно.
О.М. Да. И так же правдиво.
Y.М. Возьмите, к примеру, хорошего мальчика, который делает то, чего не хочет, чтобы доставить удовольствие своей матери.
О.М. Он совершает семь десятых поступка, потому что ЕМУ приятно сделать приятное своей матери. Будь пропорция его выгоды другой, он бы не стал ничего делать. Он ДОЛЖЕН следовать железному закону. Избежать его он не в состоянии.
Y.М. Так и быть, возьмем к примеру плохого мальчика…
О.М. Ты можешь не
Y.М. Это очень раздражительно. Недавно вы сказали, что совесть человека — это не врожденный судья его морали и поведения, но должна быть обучена и воспитана. Сейчас я думаю, что она может впасть в сон или облениться, но не думаю, что она может ошибаться; стоит только ее разбудить…
О.М. Я расскажу маленькую историю:
Однажды неверующий гостил в доме вдовы-христианки, чей сын страдал болезнью и был на пороге смерти. Неверующий часто сидел у изголовья его кровати и подолгу беседовал с ним, и использовал эту возможность, чтобы удовлетворить сильное желание своей натуры — желание, которое есть во всех нас — облегчить состояние других людей, навязав им свой образ мысли. Его стремление не пропало даром. Но в последние свои минуты умирающий мальчик укорил его и промолвил: «Я ВЕРИЛ, И ЧУВСТВОВАЛ СЕБЯ СЧАСТЛИВЫМ; ВЫ ОТНЯЛИ У МЕНЯ ВЕРУ, И ВМЕСТЕ С НЕЙ МОЕ УТЕШЕНИЕ. У МЕНЯ НИЧЕГО НЕ ОСТАЛОСЬ, И Я УМИРАЮ НЕСЧАСТНЫМ; ПОТОМУ ЧТО ВЕЩИ, КОТОРЫМ ВЫ МЕНЯ НАУЧИЛИ, НЕ ЗАНЯЛИ ВО МНЕ ТОГО МЕСТА, КОТОРОЕ ЗАНИМАЛА МОЯ ВЕРА.»
И его мать упрекала неверующего словами: «МОЙ СЫН НАВСЕГДА ПОТЕРЯН, СЕРДЦЕ МОЕ РАЗБИТО. КАК ВЫ МОГЛИ ПОСТУПИТЬ ТАК ЖЕСТОКО? МЫ НИЧЕГО ХУДОГО ВАМ НЕ СДЕЛАЛИ, МЫ БЫЛИ К ВАМ ДОБРЫ; ВЫ ЧУВСТВОВАЛИ СЕБЯ КАК ДОМА, МЫ ДЕЛИЛИ С ВАМИ КУСОК ХЛЕБА, И КАК ВЫ НАМ ОТПЛАТИЛИ.»
Сердце неверующего наполнилось раскаяньем и сказал в ответ: «Я БЫЛ НЕПРАВ — СЕЙЧАС МНЕ ЭТО ЯСНО КАК БОЖИЙ ДЕНЬ; НО Я ХОТЕЛ ЛИШЬ ОБЛЕГЧИТЬ ЕГО ТЕРЗАНЬЯ. Я ДУМАЛ, ЧТО ОН ЗАБЛУЖДАЛСЯ; Я СЧИТАЛ СВОИМ ДОЛГОМ ОТКРЫТЬ ЕМУ ГЛАЗА НА ПРАВДУ.»
Затем мать произнесла:
«ВСЮ ЕГО КОРОТКУЮ ЖИЗНЬ Я УЧИЛА ЕГО ТОМУ, ЧТО СЧИТАЛА ПРАВДОЙ, И В НАШЕЙ ВЕРЕ МЫ ОБА БЫЛИ СЧАСТЛИВЫ. ТЕПЕРЬ ЕГО НЕ СТАЛО — ОН ПРОПАЛ; И Я НЕСЧАСТНА. МЫ ВЕРИЛИ В ТО, ВО ЧТО ВЕРИЛИ НАШИ ПРЕДКИ; КАКОЕ У ВАС БЫЛО ПРАВО, ДА И У КОГО БЫ ТО НИ БЫЛО, РАЗУБЕЖДАТЬ ЕГО? ГДЕ БЫЛО ВАШЕ ПОЧТЕНИЕ, ГДЕ БЫЛ ВАШ СТЫД?»
Y.М. Он был негодяем и заслуживал смерти!
О.М. Он и сам так думал, и сам ей это сказал.
Y.М. Вот — вы видите, ЭТО ПРОБУДИЛО ЕГО СОВЕСТЬ!
О.М. Да, пробудило его САМООСУЖДЕНИЕ. Страданья матери причиняли ему БОЛЬ. Ему было жаль, что он совершил поступок, причинивший ему БОЛЬ. Когда он навязывал ребенку свои взгляды, он ни на секунду ни подумал о его матери, потому что в тот момент он был увлечен доставлением УДОВОЛЬСТВИЯ себе. Доставлял его себе, думая, что исполняет свой долг.
Y.М. Вы можете называть это как вам заблагорассудится, но для меня это наглядный пример ПРОБУЖДЕННОЙ СОВЕСТИ. Эта пробужденная совесть не могла больше
О.М. Извини меня, пожалуйста, я не довершил свою историю. Мы творения ВНЕШНИХ ВЛИЯНИЙ — мы НИЧЕГО не изобретаем сами. Когда бы мы не перенимали другой образ мысли или действовали согласно иной линии поведения или убеждения, импульс ВСЕГДА приходит ИЗВНЕ. Сожаление неверующего было таким глубоким, что он перестал относиться с предубеждением к вере мальчика, а стал относиться поначалу с терпением, а затем, ради ребенка и его матери, с добротой. В конце концов он начал изучать ее. С этого момента ход мысли его нового курса развивался устойчиво и быстро. Он стал верующим христианином. Его раскаянье за лишение ребенка веры и спасения было глубоко, как никогда. Оно не давало ему ни мира, ни покоя. А он ДОЛЖЕН чувствовать комфорт — таков закон его существа. Казалось, был только один путь их заполучить; он посвятил себя спасению душ погибающих людей. Он заделался миссионером. Он оказался в языческой стране больным и безнадежным. Местная вдова приняла его с свое скромное жилище и добилась его выздоровления. Затем ее маленький мальчик безнадежно заболел, и благодарный миссионер помогал ей утешать его. У него появилась первая возможность хоть как-то загладить вред, причиненный первому мальчику, оказав неоценимую услугу этому мальцу, подорвав его глупую веру в ложных богов. Он добился своего. Но в последние свои минуты умирающий мальчик укорил его и промолвил: «Я ВЕРИЛ, И ЧУВСТВОВАЛ СЕБЯ СЧАСТЛИВЫМ; ВЫ ОТНЯЛИ У МЕНЯ ВЕРУ, И ВМЕСТЕ С НЕЙ МОЕ УТЕШЕНИЕ. У МЕНЯ НИЧЕГО НЕ ОСТАЛОСЬ, И Я УМИРАЮ НЕСЧАСТНЫМ; ПОТОМУ ЧТО ВЕЩИ, КОТОРЫМ ВЫ МЕНЯ НАУЧИЛИ, НЕ ЗАНЯЛИ ВО МНЕ ТОГО МЕСТА, КОТОРОЕ ЗАНИМАЛА МОЯ ВЕРА.»
И его мать упрекала миссионера словами:
«МОЙ СЫН НАВСЕГДА ПОТЕРЯН, СЕРДЦЕ МОЕ РАЗБИТО. КАК ВЫ МОГЛИ ПОСТУПИТЬ ТАК ЖЕСТОКО? МЫ НИЧЕГО ХУДОГО ВАМ НЕ СДЕЛАЛИ, МЫ БЫЛИ К ВАМ ДОБРЫ; ВЫ ЧУВСТВОВАЛИ СЕБЯ КАК ДОМА, МЫ ДЕЛИЛИ С ВАМИ КУСОК ХЛЕБА, И КАК ВЫ НАМ ОТПЛАТИЛИ.»
Сердце миссионера было полно печали, когда он молвил в ответ:
«Я БЫЛ НЕПРАВ — СЕЙЧАС МНЕ ЭТО ЯСНО КАК БОЖИЙ ДЕНЬ; НО Я ХОТЕЛ ЛИШЬ ОБЛЕГЧИТЬ ЕГО ТЕРЗАНЬЯ. Я ДУМАЛ, ЧТО ОН ЗАБЛУЖДАЛСЯ; Я СЧИТАЛ СВОИМ ДОЛГОМ ОТКРЫТЬ ЕМУ ГЛАЗА НА ПРАВДУ.»
Затем его мать произнесла:
«ВСЮ ЕГО КОРОТКУЮ ЖИЗНЬ Я УЧИЛА ЕГО ТОМУ, ЧТО СЧИТАЛА ПРАВДОЙ, И В НАШЕЙ ВЕРЕ МЫ ОБА БЫЛИ СЧАСТЛИВЫ. ТЕПЕРЬ ЕГО НЕ СТАЛО — ОН ПРОПАЛ; И Я НЕСЧАСТНА. МЫ ВЕРИЛИ В ТО, ВО ЧТО ВЕРИЛИ НАШИ ПРЕДКИ; КАКОЕ У ВАС БЫЛО ПРАВО, ДА И У КОГО БЫ ТО НИ БЫЛО, РАЗУБЕЖДАТЬ ЕГО? ГДЕ БЫЛО ВАШЕ ПОЧТЕНИЕ, ГДЕ БЫЛ ВАШ СТЫД?»
Раскаянье, мучения миссионера и чувство предательства были так же горьки, злопамятны и так же преследовали его сейчас, как и в случае с первым мальчиком.
Конец истории. Что ты на это скажешь?
Y.М. Совесть этого человека была бестолкова! Она была нездорова. Она не могла отличить хорошее от плохого.
О.М. Я не огорчен, что слышу это от тебя. Если ты допускаешь, что совесть этого человека не была в состоянии отличить худое и доброго, ты также допускаешь, что есть и другие, такие же ненормальные. Это единственное допущение напрочь подрывает догмат о непогрешимости суждения совести. Тем временем, я прошу тебя подметить одну вещь.