Куба далеко? Куба рядом! 1978
Шрифт:
Затем настала очередь подарков от мамы.
Она встала со стула, подошла к серванту, достала оттуда две коробки конфет «Вечерний звон» и положила на стол перед нами.
— О! Какие я и люблю! — радостно вскрикнул я, пытаясь реабилитироваться перед всеми, в том числе и собой. — Спасибо, мамуля!
— Кушайте на здоровье, мои дорогие! А чтобы вы не только ели «вечерний звон», но и слышали звон, я вам сейчас позвеню, — с этими словами она достала из серванта связку с двумя ключами и потрясла ими.
Раздался негромкий звон, который вполне можно было назвать — вечерним.
—
— Ура, мама! Теперь ты у нас станешь автоледи! — радостно закричал я, хотя уже понимал, что именно это за ключи.
— Нет, любимые мои. Машину мы, конечно, купим, но вообще-то мне нужно сначала на права выучиться. Саше ещё рано водить, поэтому весной я пойду в автошколу ДОСАФ (Добровольное общество содействия армии, авиации и флоту), — улыбаясь, радостно произнесла мамуля и перешла на торжественный тон: — Ключи же эти от нового летнего гнезда семейства Васиных. Которое находится где?.. — она выдержала секундную паузу и громко произнесла: — В Крыму!
— Как в Крыму? — сделал по-идиотски удивленное лицо я, подыгрывая маме.
— В Крыму! — подтвердила она и звонко засмеялась.
Я взвизгнул и, изображая при этом безумный детский восторг, подпрыгнул к ней, после чего, обняв, прокричал:
— Ура, мама! Ура нашей мамулечке!
— Ура, Саша! — закричала мама, в ответ, обнимая меня.
И мы, так и не перестав обниматься, стали, радостно смеясь, прыгать скандируя: «Ура!» «Ура!!» «Ура!!!»
В какой-то момент перевели взгляд на бабушку, решив пригласить её к нашему веселью, но, к удивлению, увидели, что та нашего восторга не поддерживает, а сидит с поникшей головой.
— Мама… — произнесла моя мама и подбежала к бабушке. — Что случилось?
— Вы купили дом в Крыму? — ошеломлённо произнесла та, подняв глаза, которые готовы были заплакать в любой момент. — А я? А как же наша деревня?..
Мы с мамой удивлённо переглянулись и тут я понял то, отчего бабушке стало так грустно. Мы с мамой живём в Москве. Бабушка в деревне. Когда у нас есть свободное время, мы, естественно, приезжаем к ней — и навестить и по хозяйству помочь. Так что же в её представлении будет теперь, когда мы купили новую дачу? Да всё очень просто — мы с мамой будем улетать не в Подмосковное Ключино, а на ЮБК (Южный берег Крыма). Разумеется, при этом мы всячески будем звать с собой и её… Но тогда возникал вопрос: что будет с огородом, если его не поливать и не ухаживать за ним, скажем, целый летний месяц? А если два? А что будет с домом? С сараями, в которых хранится добро (до которого руки не доходят, чтобы его выкинуть)? С урожаем?
Вот что увидела бабушка, и вот чего вначале не поняли ни я, ни мама.
Успокаивали мы бабушку минут десять, постоянно объясняя, что не собираемся забывать ни о ней, ни о доме в Ключино, ссылаясь, что на юг будем ездить лишь тогда, когда найдём того, кто присмотрит в наше отсутствие за домом.
— Да кто ж присмотрит-то? — не понимала она.
— Да кто угодно. У нас теперь, есть деньги. Оплатим труд и найдём кого-нибудь из наших местных, кто не прочь подхалтурить, — резонно отметил я. — Разве у нас в деревне нет таких?
Бабушка
Облегчённо вздохнув, мама достала документы на дом с участком и зачитала ТТХ.
Площадь одноэтажного дома была 56 квадратных метров. Весь участок — 36 соток и находился он на окраине города Алушта в трёхстах метрах от моря.
Ну, собственно, что-то подобное я и ожидал услышать, ибо давал примерные параметры Армену именно такие. Мама же была просто счастлива от осознания того, что теперь у нас есть свой дом на море.
Бабушка, видя, как мама безмерно рада, в конечном итоге, тоже оттаяла, и они принялись мечтать, как будет прекрасно встать часов в семь утра и пойти купаться в тёплом и ласковом море.
А потом мы решили прогуляться.
Погода была тёплая. Температура всего минус два градуса по Цельсию. Это способствовало тому, что людей на улице было много. Все поздравляли друг друга с праздником, обнимались, играли в снежки, пели, а некоторые даже плясали. Такое поведение граждан было в те времена обыденным делом и у меня вновь сжалось сердце, вспоминая абсолютно не праздничный настрой в дни празднования последних лет. Не было в них этой простоты, искренности и первородной бескорыстной чистоты. Всё свелось к какому-то суррогату без капли истинного торжества.
Впрочем, вполне возможно, что я абсолютно не прав и во мне говорит старый закостенелый сноб. Тем не менее, лично для меня, те праздники были крайне пресными и радости в душе от них я почти не испытывал.
Мы степенно прошлись по нашему традиционному маршруту до входа на ВДНХ, где гуляния были уже в самом разгаре и повернули домой.
Вернулись, попили чая с тортом и посмотрели по видаку заранее записанный фильм про гражданина Лукашина, ибо как бы этот фильм уже не надоел, без него, ровно, как и без салата «Оливье», Новый год за Новый год моё зомбированное сознание считать напрочь отказывалось.
В конце картины, дав своим барышням насладится моментом создания новой советской семьи, отнёс всё что было на столе на кухню, часть поставил в холодильник, что не влезло выставил на балкон, и помыл посуду.
К тому времени фильм закончился, мама с бабушкой довольные и уставшие пожелали мне спокойной ночи, и мы все разбрелись по комнатам спать.
И буквально только закрыл глаза, как услышал звонок в дверь.
В наполовину спящем состоянии, открыл засов, даже позабыв спросить: «Кто там?» и прямо с порога услышал:
— Саша, надо поговорить…
Прошли на кухню и вот уже говорим пять минут. Точнее не говорим, а он — Хмельков говорит, Горячев, сидя рядом на табуретки кивает, а я, почёсывая через майку живот, зевая, пытаюсь понять: какого фига тут происходит, прекрасно осознавая с каждой секундой, что не понимаю, чего они от меня хотят…
— Ну, так ты уяснил?
— Кажется, да, — наконец кивнул я, убедившись, что не сплю. Но на всякий случай долбанул себе ладонью по лицу. Стало легче и труднее одновременно. Легче, потому что точно понял, что это не сон. А труднее потому, что обалдел от этого, но, к своему сожалению, понял, что это не сон.