Кубанская конфедерация. Пенталогия
Шрифт:
Первые несколько дней это вызывало только смех с нашей стороны, но потом чуваки с зелёными повязками пристрелялись и в один день положили двоих наших бойцов. Вот тогда захотелось нам их наказать, несколько сержантов подошли к комбату, который за удачный штурм горы получил подполковника, и обратились к нему с просьбой разрешить вылазку. Ерёменко не ломался, и в ближайшую же ночь пять разведгрупп частым гребнем прошлись по окрестностям и отстреляли пятнадцать вражеских стрелков.
Батальон продолжал сидеть на горе, и, наконец, по рации нам передали, что погода настраивается и из Новороссийска за нами вышел
Ночь ту помню я смутно, ещё в начале боя меня контузило близким взрывом гранаты. На некоторое время я выпал из реальности, а когда очнулся, рядом не было никого из своих и только ближе к нашим позициям шла сильная перестрелка. Осторожно, не торопясь, обходя боестолкновение по широкой дуге, направился в сторону горы, и всё бы ничего, если бы я был в норме, но контузия есть контузия – не слышишь, как по палой листве ноги гребут. Вот звук моих шагов и выдал меня. Караимы убивать меня не стали, хотя могли бы, а просто вырубили, повязали и к себе в посёлок отволокли.
Следующее четкое воспоминание – этот самый четырёхметровый грязный зиндан на окраине караимского поселения. Прошло уже два дня, как я нахожусь здесь, и ничего не происходит, я сижу и никого не интересую. Раскидав ситуацию на составляющие, понимаю, что никто мне на помощь не придёт и не выручит, – для своих товарищей, скорее всего, я мёртв, и о том, что нахожусь в плену, они попросту не знают. Остаётся только два варианта: подохнуть в этой яме или бежать, причём бежать как можно скорее, пока есть для этого силы. Однако легко сказать, да сделать трудно, из ямы без посторонней помощи не выберешься, да и от стражников местных, которые постоянно рядышком тусуются, не убежишь.
Прерывая мои невесёлые размышления, наверху раздался человеческий гомон, ктото на когото орал, были слышны характерные звуки ударов по телу, и через минуту в яму опустилась хлипкая лесенка. По ней не сошёл и не спустился, а скатился человек. Лестницу тут же подняли, а в проём заглянула большая непропорциональная голова местного надзирателя, Султана.
– Ээ, русский, – он прищурился и попытался разглядеть меня в полутьме, – к тебе гость, будете теперь вдвоём сидеть.
– Еды и воды дай, сволочь толстомордая! – выкрикнул я.
– Пожрать не знаю, а попить дам. – Надзиратель распустил завязки на своих шароварах и стал справлять малую нужду прямо в яму. Закончив свои дела, он поинтересовался: – Больше ничего не хочешь?
– Да пошёл ты, урода кусок.
Султан рассмеялся и ушёл, а я смог разглядеть своего сокамерника. Собрат по несчастью, черноволосый парень лет двадцати пяти, нос горбинкой, глаза живые и умные, прижался спиной к каменистой стене и настороженно смотрел на меня. Правда, особо его в полутьме не разглядишь, да и избит он сильно, всё лицо в крови, но первое впечатление о нём я составил, и, надо сказать, было оно неплохим.
– Ты откуда, аскер? – с трудом шевеля разбитыми губами, спросил парень.
– Кубанская
– Чингиз Керимов, торговец, взятку не дал, теперь расплачиваюсь за это. Товар отобрали, а мне завтра голову отрубят.
– Что так сурово, ты же крымчак натуральный, а к своему соотечественнику могли бы и снисхождение проявить.
– Да какие они мне свои, – отозвался парень и посмотрел наверх. – Здесь татар и нет почти, сброд один и бандюганы разной нации, между прочим, и ваших славян много. Всё вокруг нескольких караимских семей, уцелевших в Хаос, вертится. Они и не мусульмане совсем, но сплочённые и дружные, а сейчас это главное. Старшим вождём у них Эзра Дуван, глава одной из семей, грамотный и хитрый человек, десять лет назад объявил себя имамом крымским, и народ за ним пошёл. – Немного подумав, он добавил: – Больше не за кем было идти, а людям всегда пастух потребен.
– А как же Крымское ханство, про которое столько говорят?
Парень пожал плечами:
– Народу нужна идея, а про ханство более или менее все жители Крыма знают.
– Слышь, Чингиз, а ты умный парень, говоришь грамотно, слова всякие умные знаешь. – Я посмотрел на него с подозрением. – Не шпион ли ты, случаем?
– Да кому ты нужен, простой сержант, хоть и гвардейский. Сидишь тут в яме, в ней же и сгниешь заживо, здесь это норма. Что касаемо языка, так у меня учителя в детстве хорошие были, да и путешествовал много. – Несколько минут мы молчали, сверху попрежнему капали холодные дождевые капли, и молодой торговец снова заговорил: – Выбираться отсюда надо. Ты, гвардеец, парень крепкий, и, если возможность представится, Султана, охранника нашего, тихо вырубить сможешь?
– Смогу, он неповоротливый и не боец совсем, так, свинота разожравшаяся. Только как это сделать?
– Есть план, но ты мне помочь должен. Султана я знаю немного, здесь я часто бывал, он туповатый и жадный. Выпустить он нас не выпустит, это понятно, но может коечто пронести, например еду.
– Пожрать хорошо, конечно, но чем это нам поможет?
– Еду охранник на верёвке опустит и сделает это ночью, чтоб не видел никто. Я тебя подкину, ты по верёвке выберешься и вырубишь Султана. Потом, сам понимаешь, вытаскиваешь меня, и мы разбегаемся.
– А не боишься, что я тебя брошу?
– Смысла нет, и если ты без меня побежишь, то я шум подниму, и тебя догонят быстро. А так у тебя хоть какието шансы будут, гвардеец. Соглашаешься?
– Да.
– Договорились.
– Кстати, – поинтересовался я, – что это за посёлок, где мы находимся?
Чингиз хотел рассмеяться, но кровяная корка на его губах треснула, и он ответил просто:
– Развалины Бахчисарая, юговосточная окраина. Если тебе бежать, то сразу на восток, там леса густые.
– Понял, благодарю.
– Выживешь, должон будешь, – ответил он.
– Это кто и кому ещё должен будет, – пробурчал я.
Торговец несколько минут полежал, видимо, с силами собирался, встал и, задрав голову вверх, прокричал:
– Султан. Эгей, Султан. Подойди к яме, разговор есть.
На поверхности зашуршало, по лужам захлюпали шаги, и вновь появилась голова нашего надзирателя.
– Чего расшумелся? – Он изобразил строгость в голосе и сплюнул вниз.