Кубанский шлях
Шрифт:
За беглым диаконом охотились. За несколько месяцев пребывания на Дону поп был замечен в бесчисленных кражах, грабежах и драках и даже получил прозвище - Дикий расстрига. Казаки не раз объединялись на его поимку, но каждый раз дьякон ускользал от них, как будто предчувствовал засаду.
Надо сказать, даже подельники его побаивались. Он в пьяном буйстве перед уже решённой переправой чуть не задушил кушаком одного из них, Семёна, который пытался отобрать у него бутыль с брагой.
Агафон, если не был пьян, то был недоволен, и тогда ворчал или поносил всех грязной руганью и богохульными словесами.
Малочисленная
Тёмные дела, пьяные бесчинства, разбой, лжа не тяготили совесть заблудшей овцы Господа нашего. Главное для Агафона - утроба. И если она требует, он не остановится ни перед чем. "Яко сказано: василиск останется василиском, аспид - аспидом, прах - прахом", - часто приговаривал диакон. А утроба его требовала и требовала всё новых "яств". Поскольку в Задонье беглецам не везло, они сговорились отправиться далее, за Кубань. Во-первых, там теплее, во-вторых - вольготней, а уж конями там и вином или бузой , по которому все соскучились, у черкесов, разживутся точно.
Пока Семён с Агафоном, сидя у костра, обгладывали косточки зайца, Асей обследовал местность и принёс весть, порадовавшую его товарищей.
– Тут, недалеко, вёрст семь, того... черкесский аул. Подкараулим одного кого-нибудь и того... отберём у него коня. Я того... приглядел удобное местечко на кургане, в кустарнике, там и деревца есть. Засаду устроим, того, чо ли. Надоть нам, мужики, с вами ... того, покумекать.
– А чо кумекать. Верёвку на шею, и с коня долой!
– отрыгнув зайчатиной, предложил Агафон.
– Так давайте сейчас и поедем туда, посмотрим, - оживился Семён.
Но на курган подниматься не пришлось. В полуверсте от них, как по заказу, появился всадник. Асей дал знак. Время! Дружки вскочили на коней и с гиканьем и свистом стали гнать черкеса. Тот помчался вдоль берега в сторону аула. Расстояние между людьми сокращалось, и разбойникам уже было видно, что преследуемый черкес - мужичина немолодой, рыхлый и для них не противник.
Выхватив из подсумка верёвку с петлёй, Асей размахнулся. Вервь со свистом захлестнула шею черкеса и сдёрнула его с коня. Старик выпустил поводья и с хрипом свалился на землю. Семён погнался за конём, Асей и Агафон бросились к черкесу.
Степан и Фрол настороженно следили за происходящим из шалаша, успокаивающе поглаживая рвущегося наружу пса.
А тем временем разбойники пытались связать поднявшегося старика. Они снова сбили его с ног, но, падая, несчастный внезапно наклонил голову и нанёс обидчику удар в пах. Тот взвыл, - а в руках попа сверкнуло лезвие ножа.
– Ах, ты мать честная, - прошептал Степан и ужом скользнул из шалаша. Фрол не хотел ввязываться в чужую драку. Но, что есть, то есть, и он, ругнувшись, рванул вслед за Степаном. За ними бросился Верный.
Завертелся клубок разгорячённых дракой тел, злобное рычание и ругань перекрывались
Разъярённый поп, недовольный тем, что ему помешали чинить расправу, замахнулся ножом на приятелей, но неожиданно Степан выхватил из-за пояса кинжал и вонзил ему в предплечье. Поп, озверев, здоровой рукой схватил Степана за грудки и, несмотря на могучую фигуру парня, приподнял его над землёй. Пёс вцепился врагу в ногу и повалил на землю.
Другой разбойник, крепко прижав черкеса к земле, начал шарить у него за пазухой, однако удар Фрола в голову опрокинул его навзничь.
Третий бросился седлать лошадь черкеса, но вдруг заметил вдали пыль из-под копыт множества лошадей. То по степи нёсся целый отряд всадников.
– Уходим!
– воскликнул он, оставив коня старого черкеса.
Разбойники вскочили на своих коней и помчались прочь. Раненый Агафон ревел от злости: его крепко держал за ногу Верный. Хотя вот он, конь черкеса! Один скачок! Но видит око...
– Убери собаку, - прорычал поп трубным басом, уставившись на Степана острым немигающим взглядом.
– Иди, - безучастно проговорил Степан, послушно оттаскивая Верного от жертвы.
Агафон, не отводя от врага взгляда, встал и, затем, прихрамывая, устремился к реке.
– Ты что это... отпустил его?
– заметив это, недоумённо взглянул на друга Фрол и хотел, было, догнать изверга. Но тот исчез.
– Пусть, - пробормотал Степан, удивляясь самому себе: зачем он это сделал? Непонятно.
Стон черкеса отвлёк его от мыслей. Друзья подошли к бедняге и, взяв под руки, стали его поднимать....
Подскакавшие к ним горцы, спрыгнув с коней, кинулись на защиту соплеменника. Но старик их остановил, что-то залопотав по-своему. Затем низко поклонился приятелям:
– Ви мой живот спасал. Благодарност будет. Поидем, поидем в мой унэ. Кушат будэм.
14. Черкесы
Черкесский аул, как и селенье староверов, был окружён общей плетёной оградой. Правда, только с трёх сторон: аул тянулся вдоль реки, которая была естественной защитой от врага. Войдя внутрь ограды, друзья увидели на краю селения площадь для молотьбы хлеба - стояли снопы, скирды соломы и стога сена. Здесь же внутри ограды находилось кладбище. Как пояснил старик, это почитаемые могилы и священная роща. Действительно, могилы окаймляли несколько рядов деревьев. На ветвях некоторых из них висели разноцветные тряпочки.
Друзья, шли за стариком, с любопытством оглядываясь по сторонам. Всё вокруг удивляло. И усадьбы друг от друга на необычно большом расстоянии, и приземистые длинные постройки из плетня, обмазанного глиной, покрытые камышом или соломой, и ухоженные огороды, и с осенней позолотой густые сады. Те немногие жители аула, которые встретились им на пути, вели себя сдержанно. Делали вид, что каждый день видят русских. И только дети выглядывали из-за плетней, как мышки из норок.
Черкес провёл своих гостей через базарную площадь и нырнул в проход, увитый виноградом. Калиток между подворьями не было. Друзья, следуя за стариком, который вёл лошадь за узду, перемещались из одной усадьбы в другую через какие-то широкие лазы и ходы, пока спасённый не остановился перед своим домом. Он его назвал "унэ".