Кубанское казачество и его атаманы
Шрифт:
В частности, казакам, как чиновным, так и рядовым, дозволено было заводить на войсковой земле и угодьях дворы, хутора, мельницы, леса, сады, виноградники и рыбные заводы, а «в отменное воздаяние старшинам, яко вождям, наставникам и попечителям общих сего войска благ», позволялось кроме того селить при хуторах родственников и «вольноотпущенных людей».
Собственно для окружных правлений была выработана также особая инструкция, в которой подробно были изложены права и обязанности окружной администрации, как земской полиции и исполнительного органа.
Таковы в существенных чертах были порядки того самоуправления, которым должны были начать свою новую жизнь на Черномории наследники Запорожья. Сравнивая эти порядки с тем, чем пользовалось в этом отношении Запорожье, нельзя, конечно, не заметить, что права казачества были значительно сужены. Для Запорожской
С другой стороны, за казачеством были оставлены, во-первых, право войсковой земельной собственности и, во-вторых, куренное самоуправление, т. е. такого рода устои, на которых крепко могла еще стоять общинная жизнь казачества. Казаки вообще старались удержать даже внешние черты сечевого устройства. Так, были оставлены курени в Екатеринодаре наподобие сечевых; под именем округов были учреждены те же запорожские паланки, в которых, как и в Запорожье, администрацию составили полковник, писарь, есаул и хорунжий; администрация эта ежегодно выбиралась войсковым правительством, т. е., если не самим товариществом, то все-таки его представителями, составлявшими коллегиальное учреждение; в сфере обыденных отношений предписывалось даже почитать, как и в Запорожье, старшин, не проходивших общественной службы (т. е. смененных в своей старшинской должности преемником. – Прим. ред.) и пр. Но суть, конечно, заключалась в перенесении самоуправления в курень.
Таким образом, в Черномории в первый раз ясно обозначалась та диференцировка автономных функций казачества, благодаря которой одна часть этих функций перешла к центральному правительству, а другая осталась за войском в форме специальных его прав. Высшая администрация казачества, представляя собою одну лишь внешнюю форму сечевой администрации, без внутреннего правового содержания, была собственно органом правительственным, так как и назначалась, и сменялась, и руководилась, и была ответственной исключительно пред центральным правительством. Самоуправление затем замкнулось в тесные рамки куренной, сельской общины.
Не само казачество, конечно, додумалось до подобной реорганизации вековых своих порядков, но его привели к тому исторический ход событий, обстоятельства внешние, которые должны были сузить приволье казачьей жизни. Под влиянием этих обстоятельств казачество работало несомненно в духе своих старинных идеалов и сумело разбить бессемейную Запорожскую Сечь на сорок мелких черноморских сечей, в основу которых, по словам грамоты Екатерины Великой, должно было лечь «распространение семейственного жития»; но если при этом оно изменило и ограничило свою внутреннюю организацию, то это зависело не от превращения бессемейного казачества в семейное, а обусловливалось обстоятельствами чисто внешними – требованиями и интересами центрального правительства.
Но упомянутое сечевое устройство Черноморского казачества существовало без изменений только до 1801 года, когда войску была дана новая грамота императором Павлом, значительно изменившая прежнее казачье устройство и изгнавшая из употребления даже некоторые названия лиц и учреждений, заимствованных черноморцами из Запорожской Сечи. Напрасно раньше, в 1797 году, кошевой атаман Т. Т. Котляревский хлопотал о том, чтобы дозволено было войсковое правительство «именовать по-прежнему Кошем войска верных черноморских казаков» и заботился о пожаловании войску «бунчука и трости войсковой, поелику сии привилегии были в войске Запорожском жалованными». Атаман, видимо, желал удержать хотя бы одни внешние черты старого сечевого устройства, чтобы по крайней мере они напоминали молодому казачеству о былой автономии его дедов и отцов. Но центральное правительство в свою очередь неизменно шло по раз намеченному пути. В силу упомянутой грамоты, вместо «войскового правительства» была учреждена «войсковая канцелярия», в которой должны были присутствовать от войска атаман и два члена, а от правительства «особа», по назначению от него; при канцелярии же должен был состоять правительственный прокурор. В деловом отношении, согласно с образцами тогдашнего
В царствование Александра I указом от 25 февраля 1802 года вновь положено было учредить «войсковое правительство с таким же числом присутствующих, как и в Донском войске», а в войсковой канцелярии Донского войска, в силу того же указа, повелено было присутствовать войсковому атаману, двум непременным членам и четырем асессорам, причем учрежденные при Павле экспедиции, за исключением полицейской, положено было совсем уничтожить. По воинским делам Черноморию приказано было подчинить инспектору крымской инспекции, а по части гражданской – таврическому губернскому начальству и «особенно управляющему губернией». Затем участие в войсковом правительстве «особого генерала» также решено было отменить, оставив лишь прокурора. Таким образом, благодаря этому узаконению, был сделан как бы шаг назад к прежнему казачьему устройству. Но вместе с тем деление войска на 20 полков в военном отношении осталось в своей силе.
По словам И. Д. Попко, старые казаки резко отличали то устройство казачества, какое последним было получено в силу узаконений Павла и Александра I, от прежнего, выраженного письменно в «Порядке общественной пользы», обозначая его в своих воспоминаниях лаконически: «до полков». И на самом деле в этом отношении замечалась видимая разница, хотя разница эта началась раньше деления войска на полки. Так, первые три кошевые атамана – Белый, Чепега и Головатый, были еще избраны казачеством по старинному обычаю на войсковой раде и только утверждены правительством; четвертый затем атаман Котляревский был уже прямо назначен правительством, без всякого выбора, и с этих пор войсковые атаманы назначились правительством из среды казаков до 1855 года, с которого назначение войсковых атаманов стало производиться исключительно из лиц не казачьего происхождения. Грамотой императора Павла были совсем уничтожены звания войскового судьи и войскового писаря. Деление на полки, ослабив отчасти у казаков право собственных военных распорядков, наложило на войско узы внешней, сторонней регламентации. Назначение в войсковую канцелярию доверенных от центрального правительства лиц, помимо выраженного самим фактом войску недоверия, связывало казачью администрацию в области самостоятельных ее действий и начинаний. Одним словом, последними правительственными распоряжениями окончательно были стерты следы собственно войскового казачьего самоуправления. От Запорожской Сечи осталось одно куренное, общинное, в тесном смысле, самоуправление.
Итак, начало общинного самоуправления черноморцев надо искать в том отдаленном времени, когда на Черномории существовала куренная община, позаимствованная в свою очередь из Запорожской Сечи.
Насколько можно судить об этом отдаленном времени, куренное самоуправление целиком держалось на народных обычаях и традициях. Писанных законов не существовало для этой мелкой казачьей общины. Куренный атаман был лицом выборным и ежегодно сменяемым, по желанию избравшей его общины, раз он был ей не угоден. Куренное общество или круг было традиционно казачьей «громадою», вершившей свои общественные дела на общих радах. Тут, на этих радах, товарищество и атаманы обсуждали свои нужды, распределяли выполнение общественных повинностей, устанавливали известного рода хозяйственные порядки и чинили суд и расправу в тех границах, какие позволялись им войсковой администрацией, но какие, впрочем, были не определены ясно, а потому, и еще более по старой привычке, часто преступались казачеством.
Впрочем, собственно в исполнительных органах куренного управления в разное время были вводимы некоторые изменения. Обычным представителем общины был в этом отношении атаман, при котором состоял писарь. Но затем в одно время, кроме куренных атаманов, были так называемые сельские атаманы, в другое время именно во время водворения переселенцев в начале тридцатых годов, назначались «смотрителя» во вновь устраивавшиеся селения. В конце концов куренное правительство составляли куренной атаман и два куренные судьи с неизбежным писарем, на котором лежало ведение канцелярской части. Все эти лица были выборными и первые три лица, кроме исполнительной роли, несли обязанности ближайшей судебной инстанции, роль которой, впрочем, как-то терялась в куренном казачьем «круге» или «раде», представлявшем собой высшую инстанцию казачьего куренного самоуправления.