Куда боятся ступить ангелы

Форстер Эдвард Морган

Мать умела с ним обращаться - он горячо с ней согласился.

Несколько дней спустя, едучи в Лондон, он случайно попал в один вагон с мисс Эббот и все время испытывал приятное чувство оттого, что осведомлен лучше ее. В последний раз они вместе совер­шали путешествие из Монтериано через Европу. От путешествия у него осталось самое отвратительное воспоминание, и теперь, по ас­социации, Филип ожидал повторения того же.

Он был поражен. Мисс Эббот за то время, что они ехали от

Состона до Черинг-Кросса, обнаружила качества, которых он не мог у нее и заподозрить.

Не будучи по-настоящему оригинальной, она проявила похваль­ный ум, и, хотя по временам бывала бестактной и даже невежливой, он почувствовал, что перед ним личность, которую стоило бы разви­вать.

Сперва она раздражала его. Они поговорили, само собой разуме­ется, о Лилии, потом она вдруг прервала поток общих соболезную­щих слов и сказала:

– Все это не только трагично, но и необъяснимо. И самое необъ­яснимое во всей этой истории - это мое поведение.

Впервые она упомянула о своем недостойном поведении.

– Не будем вспоминать об этом, - сказал он.
– Все кончено. Не стоит ворошить прошлое. Из нашей жизни это ушло.

– Потому-то я и могу сейчас говорить свободно и рассказать вам все, что давно хотелось. Вы считали меня глупой, сентиментальной, безнравственной сумасбродкой, но вы и не представляете себе, до какой степени я виновата.

– По правде говоря, я давно об этом не думаю, - мягко возразил Филип.

Он и так знал, что натура она, в сущности, благородная и честная, она могла и не объяснять ничего.

– В первый же наш вечер в Монтериано, - упорно продолжала она, - Лилия ушла прогуляться одна, увидела итальянца в живопис­ной позе на стене и влюбилась. Одежда на нем была поношенная, и Лилия тогда не знала еще и того, что он сын зубного врача. Надо вам сказать, за время нашего с ней путешествия я и раньше сталкивалась с подобными вещами, раза два мне уже приходилось отгонять от нее поклонников.

– Да, именно на вас мы и рассчитывали, - с неожиданной резкос­тью проговорил Филип (в конце концов, сама напросилась).

– Знаю, - ответила она так же резко.
– Лилия виделась с ним еще несколько раз, и я поняла, что пора вмешаться. Как-то вечером я поз­вала ее к себе в спальню. Она испугалась, так как знала, о чем пой­дет речь и как я умею быть строга. «Вы его любите?
– спросила я.
– Да или нет?» Она ответила: «Да».
– «Почему бы вам не выйти за не­го замуж, если вы уверены, что будете с ним счастливы?»

– Вот как? Вот как?
– взорвался Филип, будто сцена эта произо­шла лишь накануне.
– Вы много лет знали Лилию. Не говоря уже обо всем прочем - разве способна она решить, будет она счастлива

или нет?

– А вы хоть раз дали ей решить самой?
– вспыхнула мисс Эббот.
– Простите, я, кажется, вам нагрубила, - добавила она, стараясь сдер­жаться.

– Скажем, вы неудачно выразились, - проговорил Филип, всегда прибегавший к сухой саркастической манере, когда бывал сбит с толку.

– Дайте мне кончить. На другое утро я разыскала синьора Кареллу и задала ему тот же вопрос. Он... словом, он изъявил полную го­товность. Вот и все.

– А телеграмма?
– Филип с презрительным видом уставился в окно.

До сих пор голос ее звучал жестко, то ли из самобичевания, то ли из самозащиты. Сейчас в голосе послышалась несомненная печаль.

– Ах да, телеграмма! То был дурной поступок. И виновата тут больше Лилия. Она струсила. Надо было сообщить правду. Но, со­лгав, я совсем растерялась. На станцию я ехала с намерением от­крыть всю правду по дороге, но из-за нашей первой лжи у меня не хватило духу. А когда вы уезжали, у меня не хватило духу остаться, и я поехала с вами.

– Вы в самом деле хотели остаться?

– Во всяком случае, на какое-то время.

– А новобрачных такое положение устроило бы?

– Да. Лилия нуждалась во мне... Он же... не могу отделаться от ощущения, что могла бы оказать на него влияние.

– Я в таких вещах профан, - заметил Филип, - но я считаю, что своим присутствием вы не упростили бы создавшегося положения.

Его язвительность пропала втуне. Она с безнадежностью смотре­ла в окно на густо застроенную, но мало обработанную местность. Потом сказала:

– Ну вот, я все объяснила.

– Простите, мисс Эббот, вы описали, но никак не объяснили свое поведение.

Он ловко поддел ее и ждал, что она смутится и сдастся. К его удивлению, она возразила не без яда:

– Объяснение наскучило бы вам, мистер Герритон, оно затрагива­ет другие темы.

– Сделайте одолжение!

– Я, знаете ли, ненавидела Состон.

Он пришел в восторг.

– Так и я тоже! И сейчас ненавижу. Великолепно. Продолжайте.

– Я ненавидела праздность, тупость, респектабельность, суетное бескорыстие.

– Суетную корысть, - поправил Филип. Психология жителей Состона давно являлась предметом его изучения.

– Нет, именно суетное бескорыстие, - возразила она.
– Я тогда ду­мала, что все у нас заняты принесением жертв во имя чего-то, чего не уважают, чтобы угодить людям, которых не любят. Они просто не умеют быть искренними и, что не менее скверно, не умеют получать удовольствие от жизни. Так я думала, пока жила в Монтериано.