Куда глядят глаза василиска
Шрифт:
Ограниченный с запада влиянием Совета, он расширял свою империю на север, юг и восток, присоединяя и поглощая царства, ставя под свои знамена их полки, привязываясь к их базам и накладывая хозяйскую руку на их полезные ископаемые. Пожалуй, уже сейчас он контролировал большую территорию, чем весь Светлый Совет. И, занимаясь всеми этими делами, он обнаружил одну весьма обрадовавшую его вещь: пока у него было золото, он мог содержать воюющую и побеждающую армию, пока же он побеждал, его казна росла за счет грабежей и контрибуций. Получался круг, гарантировавший его неуязвимость, извечное превосходство в средствах Зла над Добром, и он ликовал, оглядывая из поднебесья подвластные
Дракониха опустилась на поляну в сумрачном настороженном лесу, бесшумно, как падающий с дерева лист. Рэй соскользнул с ее спины. Он недаром выбрал эту безлунную ночь с полным туч небом.
— Ты меня видишь? — спросил он.
— Не вижу, — отозвалась та, поводя головой во все стороны. — Но я ощущаю твое присутствие.
Итак, пришло время блокады. Рэй хорошо и глубоко продышался и принялся за дело. Ему предстояло полностью подавить собственную весьма мощную энергетику, погрузить в анабиоз свое недюжинное «я». Дракониха внимательно наблюдала за всеми его упражнениями.
— Сейчас на твоем месте полная пустота, — сказала, наконец, она. — Но так не бывает. Ты насторожил бы даже меня, а не только чуткого к малейшим перепадам энергии эльфа. Ты выделяешься на фоне ночи пятном абсолютной пустоты.
— Это была только ковка, — со смешком произнес из тьмы голос Рэя. — Чеканка начнется сейчас.
То, что он делал теперь, требовало уже не только волшебных, но и поэтических способностей. Его подруга умела становиться невидимой при свете дня. Он этого не мог, но у него была ночь. Когда дневные силы ополчились против него, именно ночь протянула ему руку и, усыновив, позволила выжить среди голодной нечисти в холодном предзимнем лесу. Он был воспитан ею, и все ее приметы и уловки стали его неотъемлемой частью. Дракониха следила за превращением принца из космического «ничто» в ночь Волшебной Страны с истинным упоением. Сначала из пустоты донеслось эхо случайной цикады, потом ее чувствительный нос опахнуло ветром из-под крыла хищной птицы, и тут же раздался предсмертный крик настигнутого ею кролика. Токи воздуха струились сейчас сквозь ту дыру в ночи, маскируя ее легкой вуалью своего дыхания, и слышался запах сырой земли. Не довольствуясь цветом ночи, Рэй насытил свой камуфляж ее звуками, запахами и прикосновениями.
— Ты еще здесь, — спросила Радуга, — или уже ушел?
Лес не ответил ей. Она свернулась кольцом, укрыв нос — единственное уязвимое место — хвостом, покрытым чешуей из циркония, и со всех сторон превратившись в неприступную крепость, и стала ждать его возвращения.
То, что раньше было Рэем, принцем Черного трона, а теперь стало лишь частью ночи, около получаса шло, пробираясь меж кустов и деревьев к известной ему цели. Он давно придумал этот план, но никому не доверял настолько, чтобы им поделиться. Даже Крамар не знал точно, для чего предназначены его изделия.
Замерев в тени кустов и добавив к своему новому имиджу смутное перешептывание их листьев и качание ветвей, он пропустил мимо себя монотонно шагавшую эльфийскую стражу и скользнул к выросшей прямо над ним отвесной стене меж двумя следующими друг за другом патрулями, добавив к себе еще и стылое дыхание древнего камня.
В течение всего года перед этим он наносил эльфам не очень упорные, но весьма болезненные удары в тактике «бей — беги», всяческим образом заставляя их проявлять активную деятельность. Чем больше они шевелились, тем доступнее становились наблюдению в палантир, да и обычному шпионажу. Теперь Рэй знал очень многое. В частности, он знал, что сегодня будет эта башня и вот это окно в какой-нибудь сотне футов над его головой.
Патруль
* * *
Амальрик очнулся, как от удара локтем, и лежал без сна, вслушиваясь в звуки ночи и шаги патруля под дверью. Он ждал. Ждал уже несколько лет, и после неудачи с деревенским охотником его ожидание достигло высшей степени нетерпения. Принц должен ответить ударом на удар. Амальрик мог ожидать от этого сообразительного выскочки любой чертовщины помимо прямых военных действий.
Ночь кругом ничуть не отличалась от тысяч предыдущих ночей, что он так же проводил без сна. Он бы хотел заснуть, день его выдался напряженным, он устал, и от головной боли ломило виски. С невеселой усмешкой Регент подумал, что Черный принц был бы доволен, если бы узнал, во что превратил его жизнь. Не раз и не два его искушала мысль удалиться в Хайпур и остаться там, вдали от повседневной суеты, не считая его одинаковых лет. Это был бы достойный конец богатой карьеры, но поступить так сейчас означало проявить постыдную трусость, покрыть позором доселе славное имя, перечеркнуть свое достойное прошлое и навеки потерять лицо. Вряд ли бессмертные подданные способны забыть о слабости своего вождя.
И все-таки что-то не так было в этой ночи. Все те же привычные звуки касались его слуха, и он знал, что никто не способен пробраться мимо его патрулей и, паче того, взлететь незамеченным настолько высоко, чтобы достигнуть его окна: ни дракон, ни нетопырь и никакая другая нечисть. Разве что сама ночь, вливавшаяся через его распахнутые ввиду духоты створки и мешающаяся с прозрачными, колышущимися занавесками. Но было в ней и что-то… не соответствующее… Какой-то отзвук сильного чувства, которое ему вот-вот удастся определить.
Он рывком сел, отбросив одеяла. Он определил. Ночь звенела, грохотала торжеством. Или это страх бушевал в его височных венах? Извечное чувство беспомощности в темноте?
— Кто здесь? — спросил он.
И тогда ночь обвилась вокруг него, и у нее оказались мускулистые руки, твердые и горячие, как железо, зажавшие ему рот и не позволившие поднять тревогу. Он не успел ни о чем подумать, как в его рот был вбит вонючий неудобный кляп, придавивший язык; руки, да и весь он сам, оказались спеленуты тонкой и крепкой веревкой, а на голову нахлобучен пыльный джутовый мешок. Потом мешок перевернули, так что полоненный Регент оказался в нем вниз головой, встряхнули, так что он провалился туда целиком, и вскинули на плечо, ловко пристроив в веревочной петле.
Затем последовал краткий миг падения в пустоту: Амальрик догадался, что то был молниеносный спуск по какой-то веревке, и подумал, что похитивший его человек — если это был человек — должно быть, ободрал себе ладони. С распяленным кляпом ртом он мысленно молил о помощи, и был почти уверен, что сумел смутить разум ближайших стражей, но догадался и о том, что тревогу поднимут слишком поздно, и что похититель, если перед ним возникнет угроза потерять пленника, одним легким движением просто свернет ему шею. Он пытался найти в нем хотя бы слабый пульс Могущества, чтобы использовать в качестве своего шанса чужую энергию, но с этой точки зрения все было пусто.