Куда кого посеяла жизнь. Том IX. Повести
Шрифт:
В силу этих перемещений, друзья и их семьи, стали гораздо реже видеться. Раньше можно было, хоть ежедневно , забежать на минутку Ксении к Ольге или наоборот, а теперь- вроде бы и недалеко, а когда захочешь- не всегда получается проведать.
Вот и сегодня- хорошо, что так удачно встретились у церкви. «А ведь и правда- согласилась Ксения- мы давно не были у кумовьев!. Они с детьми, нашими крестниками, года полтора назад приезжали, летом, а мы с их крестницей, нашей Марией, были у них, когда они еще жили в Слободзее! Нехорошо. Надо поговорить с Семеном».
Выйдя из церковных ворот, Ксения, пошла на рынок. На площади, у привязи, стояла лошадь с легкой повозкой, на которой Семен привез утром её и своих помощников, с товаром для продажи. «Значит Семен уже приехал из дому за нами» -промелькнуло в голове
Когда приехали домой, Ксения рассказала мужу, что встречалась с кумой Ольгой, и, что та пригласила их в гости, на «святой вечер», обязательно с крестницей Марией. Семен выслушал жену внимательно и не раздумывая, сказал: « А что – они правы, мы у них вообще редко стали бывать в Кременчуге, а с дочкой- так еще ни разу не были. Если только станет лед – поедем обязательно. Или вдруг потеплеет и паром запустят. Но вряд ли это скоро будет. В общем – надеемся на мороз, на лодку надеяться не будем!». Потом приказал Акиму приготовить сани-розвальни, соответствующую упряжь, чтобы, если станет лед по Днестру, можно было проехать на Кременчуг.
С погодой повезло. Редко так бывает в нижнем Приднестровье, но в ту зиму – в декабре, вдруг, – резко похолодало, снег покрыл землю больше, чем на ладонь. С неделю по Днестру плыли разновеликие льдины, а к новому году, реку полностью сковало льдом. За пару дней до Рождества Христова, Семен специально, сам проехал верхом на лошади вдоль берега, в нескольких местах выходил на лед и видел, как через реку, в обе стороны, передвигались люди. Кто на санях, кто на повозках, а кто и просто пешком. Значит, лед уже окреп, устоялся и по нему можно передвигаться, без всяких опасений. Дома он заявил Ксении, что в «Святой Вечер», после обеда – они, вместе с дочкой Марией, повезут традиционную «вечерю» к кумовьям на Кременчуг. И Ксения и, особенно, Мария, с радостью восприняли это известие и начали заранее собираться: – что одеть, что взять с собой, чтобы поиграть там с детьми, и что – взять из подарков.
У Семена была неплохая конюшня – восемь пар рабочих лошадей, десять пар волов, но, для поездки в Кременчуг, он выбрал молодого «непарного» жеребчика- четырехлетку, черного, как смоль, по кличке ВОРОН. Его, годовалым жеребенком, подарил Семену его тесть, из Одессы, отец Ксении, к одному из юбилеев их свадьбы. Тесть был зажиточным купцом –конезаводчиком, поставлял лошадей на заказ солидным одесским людям, понимал толк в лошадях и в племенном деле. Он подарил жеребенка, вместе с паспортом, подтверждающим его породное происхождение. Подросший -статный, красивый жеребец, со временем, был хорошо объезжен под верховую езду, иногда его запрягали в двуколку, на которой Семен бывало, выезжал по делам в волость (на молдавскую часть села), или – вместе с Ксенией -в церковь . А в основном его использовали по прямому назначению- воспроизводству. Племенной жеребец покрывал нужды хозяйств Семена, Степана, да и вообще был один на половину села, что приносило Семену не только уважение, но и дополнительный доход. Услуги жеребца, те, кто имел потребность в этом, оплачивали натурой, понятно, – не жеребятами, а телятами, поросятами и другими товарами, по оговоренным заранее обменным «курсам».
Семен решил дать размяться «Ворону». Здесь недалеко, нагрузка на
6 января, конюх запряг «Ворона» в сани , сделал несколько кругов по большому двору, выехал на улицу, проехал на разных режимах пару раз туда-сюда по улице, давая привыкнуть коню к саням, распряг его и доложил Семену, что экипаж, в принципе, готов к поездке. После обеда –Семен, Ксения и Мария, – отправились в Кременчуг. Через Днестр переехали в районе летнего сельского пляжа. Почему-то во все времена, именно на 6 января, в тех местах, всегда начинает падать снег. Такой тихий, спокойный, мохнатый, с беспорядочно летящими снежинками – то вверх, то вниз, на фоне темно – синего небосвода и какой-то теплый, обвораживающее сказочный. Температура – около нуля, дорога белая, сливается с окружающим пространством, деревья –огромными белыми шапками нависают над узкой дорогой. Чудо! – и тишина, тишина вокруг…
Со всеми сборами и переездом, прошло не больше часа, а гости уже въезжали во двор Степана. Какой-то мужик, большой веточной метлой, очищавший от снега дорожку к дому, поставил метлу и побежал в дом, сообщить хозяину, что приехали гости. Тут же из входных дверей вышли Степан и Ольга. Степан, обняв Семена, принял коня, а Ольга, обняв поочередно Семена и Ксению, подняла из саней, закутанную в стеганое одеяло Марию и понесла её в дом, попутно крикнув Ксении: « Кума, заходите в дом, а, если что надо занести – вон Иван поможет»– кивнула она в сторону мужика с метлой. Люди Степана распрягли и поставили на конюшню коня, и сани – под навес, чтобы не засыпало снегом.
Пока женщины занимались детьми и совершали обряды обмена «вечерями», Степан с Семеном прошлись по усадьбе хозяина. Она была, конечно, не такая обширная, как у Семена в Слободзее, но показать её другу, даже крепкому хозяину, было не стыдно. На большом дворе расположились, отдельно друг от друга- просторная конюшня, теплая, саманная, крытая тесом; рядом помещение для крупного рогатого скота, разделенное на две части- поменьше со стойлами для коров, и побольше для беспривязного содержания молодняка скота. Отдельно –большой свинарник, с клетками для маток и молодняка. Отдельно – птичник, разделенный по видам- куры, утки, гуси, индейки, и, тоже отдельно- овчарня, для овец и коз. Вдоль дальнего забора –клетки с кроликами.
В одном из углов двора- две большие голубятни на высоких столбах. Отец Степана был страстным голубятником, от него это осталось, а теперь Степан не знал, что с этими голубями делать. Их развелось больше полтысячи, а любителей с ними работать – не стало. Основное внимание в хозяйстве Степана уделялось Крупному рогатому скоту и свиноводству, как наиболее доходным направлениям в этом месте, где и пастбищ хватало, да и корма было проще заготовить. Сельские мальчишки хутора, да и соседней Копанки, за копейки собирали и несли для животных Степана все, чем был богат плавневый лес –от дубовых желудей- до водяных орехов и грибов разных видов, зеленой щирицы и фруктов с «ничьих» деревьев -дичек. Все это потом перерабатывалось через животных- в мясо, молоко, шерсть, заквашивалось и засаливалось. Десятки кадушек соленых грибов, особенно опят, ждали своей очереди выхода на рынок, в специальных ямах -схронах. Люди Степана занимались разными поделками из лозы, стеблей папоротников, корней и веток деревьев. Плели корзины, кошелки, веники, сумки разнообразные, постолы (разновидность лаптей), делали рукояти для лопат, топоров, веников и многое другое.
Особой гордостью Степана постепенно стало невзрачное на вид и горькое на вкус, отдельное направление – «хренозаготовки». Как-то в разговоре с Семеном, он услышал, что на одесских рынках большим спросом пользуется корень хрена, как одна из пищевых специй, и особенно он в почете у покупателей-евреев. Причем спрос растет и здорово опережает предложения. Причиной тому являлось то, что корень хрена в окружающих Одессу селах, специально не выращивают. Этот опасный сорняк, особенно в хорошей благодатной среде, размножается стремительно, засоряет почву до такой степени, что больше там, кроме хрена –ничего не растет, а средств борьбы с ним, кроме физического уничтожения, у людей – не было. А рассечение корней –приводило только к размножению сорняка, ибо это (рассечение) –есть как раз главный способ его размножения.