Куда кого посеяла жизнь
Шрифт:
«Ну, тогда, если вы не будете против, мы снова заедем ко мне, погреемся горячим кофе» – сказал Отто- и машина тронулась с места. Когда подъехали к знакомому уже Монике дому, дождь перестал, но на улице стало совсем темно. Вошли в гостиную. Отто опять усадил её в кресло, дал красивый теплый плед укрыть ноги, а сам пошел готовить кофе. Когда он все приготовил, налил в чашки кофе – то спросил Монику: «Вы не возражаете, если я налью нам по рюмочке хорошего коньяка?». Моника промолчала. Отто принес бутылку коньяка и рюмки, наполнил их, потом поднял свою рюмку, жестом пригласил её сделать то же, и, глядя ей в лицо, спросил, по-русски: «Так, когда у вас заканчивается курс обучения в лицее?». Моника, без всяких колебаний, по-русски же, сразу ответила: «В конце марта – начнется практика, а потом – государственные экзамены». «И у вас уже есть определенное место для прохождения производственной практики или еще не было предложений по этому вопросу?» – спросил Отто,
Они выпили и взялись за чашки с кофе. «Моника, если не секрет – какими языками вы свободно владеете?» – спросил Отто, уже по-немецки. «Считаю своими родными языками – немецкий, русский и украинский. Румынским владею свободно, как и названными языками, но родным или близким не считаю. Скорее – пользуюсь им просто в силу необходимости. Все-таки живем в Румынии в данный момент. Могу изъясняться и по – польски, но приходится редко его использовать, только при общении с сокурсниками из Галичины, хотя они больше говорят по-немецки». «А откуда у девушки в вашем возрасте, – такой набор знания языков?» – поинтересовался Отто. « Так получилось. Отец мой –немец – всегда и везде говорит только на своем языке, у мамы – мама (моя бабушка) – полька, она и сегодня живет в Проскурове, а отец мамы был русский, сбежал от большевиков куда-то на Запад, в период гражданской войны в России, в маминой семье все говорили по-русски, тем более, что жили в царской России. Мы с мамой дома и сегодня говорим только по-русски, а при отце – по – немецки. Ну а еще, – я окончила начальную румынскую школу. Отец перевел меня в немецкую гимназию, уже с пятого класса. Вот такой набор языков и получился, в силу разных обстоятельств» – поведала Моника. «Очень даже неплохо!» – еще раз произнес Отто и спросил еще: «У вас очень красивый, просто каллиграфический немецкий (латинский) почерк, судя по тому вашему письму. А на других языках, которыми вы владеете, тоже так красиво получается, или вы не пробовали на них писать?». «Я практически пишу только по-немецки, по крайней мере, начиная с гимназии» – ответила Моника.
« Не посчитайте меня слишком назойливым, но не могли бы вы какое-нибудь слово, написать на разных языках, которыми вы владеете. Не беспокойтесь, никаких подвохов здесь нет. Просто так надо, мне интересно, действительно получится одинаково или нет. Можете написать прямо сюда» – Отто подвинул к ней, лежащий на столе небольшой блокнот. Моника написала столбиком слово «Черновцы» на пяти языках и передала блокнот хозяину. Тот посмотрел написанное, остался очень доволен и положил блокнот в карман.
«Знаете» -продолжил он, – с тем вашим анонимным письмом, возникли определенные проблемы. Если бы оно попало бы сразу к нам, – было бы проще, но оно прошло через румынское протокольное хозяйство, там было зафиксировано и только потом – поступило ко мне. Мы не можем ответить местной жандармерии, что нашли автора, то есть вас, Моника, надеюсь, вы понимаете, почему. И в то же время, – не можем оставить их запрос без ответа. Поэтому – вопрос пока не закрыт. Мы, конечно, будем работать над решением этой проблемы, но нам нужно серьезное основание, чтобы иметь право защищать вас, как своего человека. Вы понимаете – Своего!». Он сделал ударение на последнем слове. Моника уточнила:
«Вы имели в виду, что было бы лучше, если я у вас работала?».
«Ну – у нас, или «на нас», что-то в этом роде» -серьезно сказал Отто, – «было бы конечно, проще. Но об этом мы поговорим несколько позже. А пока мне интересно было бы узнать, Моника. При всем вашем языковом многообразии, – кем вы все-таки себя считаете по жизни?».
«Немкой, – не раздумывая, ответила Моника. – Не знаю почему, но я не только так считаю, – я чувствую себя немкой.
«Это уже теплее, – добродушно улыбнулся Отто, – и это первое, и очень немаловажное, чувство, которое, оказывается, присуще нам обоим, – потому что я, – тоже считаю себя Немцем. Вы, скорее всего из-за вашей скромности, не спрашиваете, откуда я, немец, так хорошо знаю русский язык. А все просто. Да, мои отец и мать были немцы, но я родился в городе Киеве. Наши предки более ста лет служили российской короне. Причем служили на совесть. У отца было несколько своих предприятий в Киеве и его окрестностях, и жили мы по тем временам, довольно неплохо. Я ходил в русскую школу целых пять лет, больше не получилось, так как Россия вступила в войну с Германией, и нам пришлось в спешном порядке выехать, как говорят – «на историческую родину». Почти без ничего, все недвижимое имущество, просто пришлось оставить, так как ни продать его, ни передать кому-то из своих, не было возможности. Россия тогда очень обидела нашу семью, служившую ей столько лет верой и правдой, но шла война, жаловаться кому-то было бессмысленно,
«Знаете, Моника, – продолжил он разговор, – я пока не знаю, как мы разойдемся с румынской жандармерией, по поводу того вашего письма, но, думаю, было бы легче это сделать, если бы вы тоже пошли нам навстречу в некоторых вопросах…».
«Чем же я могу помочь? – осмелилась спросить Моника.
«О помощи с вашей стороны, говорить пока рано, но, думаю, наступит и такой момент, может быть даже скоро, а пока давайте просто поговорим о вас, да, да –о вас»-добавил Отто, заметив удивление на лице девушки.
«Представим себе, что вы закончили тот ваш педагогический лицей, или училище, не важно. Что дальше?. А дальше – вам, кстати, отличнице, в совершенстве владеющей пятью языками, дадут направление, в лучшем случае, в одну из школ Черновцов, преподавателем немецкого языка, что мало вероятно, так как уже опытных учителей –немцев, в этом городе – хоть пруд пруди, а, если и будет где-то вакансия, – так её в первую очередь, заполнят выпускником – румыном, вы же понимаете в какой стране живете. И что, – пойдете искать себе другую работу, так и там – все будет тоже самое, вы не будете в приоритете. Тогда какой смысл вообще в такой учебе?».
Моника, молча, слушала, понимая, что все так и может быть, но с надеждой ожидала, что Отто не просто начал этот разговор и, скорее всего, он хочет ей что – то предложить, более существенное, чем все то, что он перечислял сейчас.
Отто сделал паузу, налил в чашки свежего кофе, посмотрел на огорченно вжавшуюся в кресло Монику, и сказал: «Все, что я здесь нарисовал, вы и сами хорошо знаете. Просто считаете, что это случится еще не скоро, а там – может как-то все образуется, может быть, удастся выйти замуж, ну и так далее. Все это, – лишь пустая и нерасчетливая лирика, а «физика» будет таковой, как я вам представил. У меня такое ощущение, что сама судьба перекрестила наши дороги, и, наверняка, то письмо, которое нас познакомило, было написано не вами, а самой Судьбой. Думаю, что и вы уже начинаете убеждаться в этом. Не так ли, Моника?».
«Простите меня, но я чувствую, что все, что со мною произошло и происходит – вовсе не случайно» – тихо проговорила Моника.
«Раз вы, невинная и чистая человеческая душа, сами почувствовали это, значит, так оно и есть – это Судьба!. А раз это так, то у меня есть для вас, хорошее (на мой взгляд) деловое предложение. Давайте расширим ваш кругозор и приумножим ваши возможности, используя ваши же способности, и, естественно, – с некоторой нашей помощью. Хотите, мы поможем вам, параллельно с текущей учебой, используя тот же период производственной практики, приобрести какую-нибудь дополнительную, «хлебную», как люди говорят, специальность, ну, например, – нотариальное дело. Спрос на эту профессию всегда был и будет. Да и оплата там гораздо выше, чем у преподавателя, даже самого опытного. У нас есть такая возможность – за несколько месяцев, обучить вас этому делу в солидной профессиональной немецкой школе. Вы получите соответствующий диплом. Причем – и содержание ваше, и обучение будет совершенно бесплатным. Как вы на это смотрите? Мне просто жаль будет, если с вашими способностями и возможностями, вы просто потеряетесь! Не спешите с ответом, решайте это сами, никого в такие вопросы посвящать не стоит. А места в нашей школе ограничены. Если надумаете и захотите обговорить отдельные детали, – то вот вам листок с адресом. Это – наша поликлиника, здесь в городе, для граждан Германии. При желании поступить в ту школы, просто надо пройти обычное медицинское обследование. Если надумаете, – пойдете в эту поликлинику, там будут о вас знать. После прохождения обследования и получения врачебного заключения, – я вас найду, и будем говорить, что делать дальше. Подумайте хорошенько, а я пока займусь разбором проблем с румынскими властями по тому вашему письму…» – как-то многозначительно завершил разговор Отто.
Они допили кофе, и он отвез её поближе к дому. На том они расстались.
Глава четвертая
Моника понимала, что Отто её заметил, чем-то она привлекла его внимание, но не только её внешними данными. Здесь что-то было другое, какой-то особый интерес, и даже не его личный, а именно того, кто за ним стоит. А то, что за ним кто-то стоит и очень серьезный, не важно, человек это или организация, она уже не сомневалась. В Европе уже полным ходом шла война, германские войска вели локальные боевые действия от Скандинавии, до северной Африки. Уже гремели выстрелы в Польше и на западе Украины. Тревожная обстановка складывалась и вокруг самой Буковины.