Куда она ушла
Шрифт:
– Что такое? – спрашиваю я, пока решимость меня не покинула и пока я не сделал какую-нибудь глупость из серии уйти, чтобы сердце совсем не сгорело.
– Я просто вспоминала школу, – с грустью отвечает Мия.
– Да, от этого у кого хочешь настроение испортится.
Мия на это не клюет. Не смеется. Она сидит, ссутулившись.
– О том, что мы опять оказались в той же лодке. Тогда моя дорога лежала в Джулиард, а твоя – туда, куда она тебя и привела. – Она смотрит в пол и начинает наматывать нитку на палец так сильно, что его кончик белеет. –
– Мия, прекрати! – голос рикошетом отскакивает от стен ее спальни. – Мы уже не в школе!
Она смотрит на меня, вопрос повисает в воздухе.
– Концерты у меня начинаются только через неделю.
Между нами появляется ниточка надежды.
– И знаешь еще что, я суши хочу.
Улыбка у нее грустная, не на такую я рассчитывал.
– Ты полетишь со мной в Японию?
– Я уже там.
– Я была бы очень рада. А потом – я знаю, что что-нибудь придумать можно, но мне же так много выступать и…
Как она может этого не понимать, если для меня все ясно как на ладони?
– Я буду твоим «плюс один», – говорю я. – Твоим фанатом. Или помощником, который носит аппаратуру. Кем скажешь. Буду ездить за тобой всюду. Если хочешь. Если не хочешь – я пойму.
– Нет, хочу. Не сомневайся. Но как это может получиться? С твоим-то графиком? У тебя же группа?
Я какое-то время молчу. Когда я скажу это вслух, это действительно станет фактом.
– Группы больше нет. Для меня, по крайней мере, все кончилось. После этого турне я брошу.
– Нет! – Мия качает головой с такой силой, что даже ее длинные волосы скользят по стене. Это выражение решимости на ее лице я знаю слишком хорошо, и у меня душа уходит в пятки. – Не смей делать это ради меня, – говорит она, и ее голос смягчается. – Мне даром больше ничего не надо.
– Даром?
– Последние три года все, разве что кроме преподов из Джулиарда, досталось мне задаром. Более того, я и сама себя ни за что не заставляла платить, и на пользу это мне не пошло. Я не хочу быть человеком, который у всех только берет. У тебя я взяла уже предостаточно. Я не позволю тебе бросить то, что ты любишь, и превратиться в моего опекуна или носильщика.
– Но дело в том, – бормочу я, – что я как-то разлюбил музыку.
– Это из-за меня, – скорбно говорит Мия.
– Из-за жизни, – отвечаю я. – Играть я буду всегда. Может, даже что-нибудь еще запишу, но сейчас мне нужно просто остаться наедине с гитарой и вспомнить, почему я вообще начал этим заниматься. Я ухожу из группы в любом случае – либо к тебе, либо просто так. А что касается опекунства – если уж на то пошло, оно нужно мне. И багаж у меня слишком тяжелый.
Я стараюсь выдать это за шутку, но Мия всегда видела меня насквозь; и в последние сутки
Ее взгляд похож на луч лазера.
– Знаешь, я много об этом думала последние пару лет, – говорит она сдавленным голосом. – О том, кто же с тобой рядом. Кто держит тебя за руку, пока ты горюешь о своих потерях?
Эти ее слова что-то во мне разбудили, и мое лицо опять вдруг все в слезах. Я не плакал уже три года, а теперь плачу второй раз за пару дней.
– Теперь моя очередь тебя поддерживать, – шепчет она, подходит ко мне и укутывает своим платком, а я опять пускаю сопли. Мия держит меня в объятиях, пока ко мне не возвращается моя Y-хромосома. Потом она поворачивается ко мне и смотрит несколько отстраненным взглядом.
– Фестиваль в следующую субботу, да?
Я киваю.
– У меня два концерта в Японии, а в четверг – в Корее, так что в пятницу я освобождаюсь, к тому же когда летишь на запад, выигрываешь день. А следующее выступление у меня в Чикаго только через неделю после этого. Так что если мы полетим прямо из Сеула в Лондон…
– Ты о чем это?
Говорит Мия это так скромно, как будто есть шансы, что я ей откажу, как будто это не то, о чем я мечтал всю жизнь.
– Можно я полечу с тобой на фестиваль?
22
– А почему меня на концерты не берут никогда? – спросил Тэдди.
Мы сидели за столом все вместе, Мия, Кэт, Дэнни, Тэдди и я, третий ребенок, который повадился есть у них. Но я не виноват! Дэнни готовил куда лучше, чем моя мама.
– Это ты о чем, молодой человек? – поинтересовался Дэнни, накладывая в его тарелку к приготовленному на гриле лососю и шпинату картофельное пюре, от которого Тэдди все пытался безуспешно отказаться.
– Я смотрел старый альбом с фотографиями. Мию все время брали на концерты. Даже когда она была совсем крошечная. А я еще ни разу не ходил, хотя мне уже почти восемь.
– Тебе всего пять месяцев назад исполнилось семь! – захохотала Кэт.
– Неважно. Мия ходила, когда и ходить еще не умела. Так нечестно!
– А кто тебе сказал, что в жизни что-то бывает честно? – вскинула бровь Кэт. – Уж точно не я. Я последовательница учения, которое гласит, что судьба готовит только удары.
Тэдди переключился на более легкую мишень.
– Пап?
– Мию брали, потому что я выступал, Тэдди. Так мы проводили время всей семьей.
– К тому же ты ходишь на концерты, – добавила Мия. – На мои.
Тэдди посмотрел на нее с таким же омерзением, как на шпинат незадолго до этого.
– Это не считается. Я хочу на такой, где громкая музыка, и чтобы в глушителях, – под ними подразумевались гигантские наушники, которые в детстве надевали на Мию на концертах бывшей группы Дэнни. Он же играл панк – очень громкий панк.
– Мне кажется, глушители ушли на пенсию, – ответил Дэнни. Он уже давно бросил группу. К тому времени он работал учителем в средней школе, носил винтажные костюмы и курил трубку.