Куда приводят мечты
Шрифт:
С этими словами они бодро взяли по обрывку и усердно стали очищать и изучать, надеясь найти грамоту. Итак, пошла работа.
Энергичная Олеся высыпала новый ящик перед девочками и считала кусочки кожи. Майя занималась черепками, Юлиным уделом были кости. После девочки брались за бересту. Ещё несколько раз Майе и Юле в её трещинках мерещились какие-то слова, но с грамотами им всё не везло. Один раз младшая сестра достала что-то вроде свитка из коры. «А вот находка!» – тут же поняла она. Хотела развернуть, но тут Олеся снова
– Не развёртывай! Ничё там не написано. Ведь это ж поплавок! Они тут часто попадаются.
Несмотря на свою просвещенность, новая товарка Майи с Юлей была страшной непоседой и невежей. Стоило раздаться слову «перерыв», как она тотчас срывалась с места, забывая цифру недосчитанных осколков, и бежала в неизвестном направлении. Возвращалась девочка обычно через пять, а то и десять минут после конца отдыха. Порой из-за забора к ней стучались старые подружки – те, кого уволили. Конечно, тут уж Олесе было не до черепков. Короче, трудовая дисциплина, столь любимая Дунаевым, здесь не существовала.
Юля с Майей успевали только удивляться. Подобрев, Олеся завалила их различной информацией. Во-первых, она честно сообщила, что курить недавно бросила, пить пиво прекратила. И осталось только разучиться материться. В связи с этим девочек просили бить Олесю по спине лопатой каждый раз, как будет «выражаться». Во-вторых, Майя и Юля выяснили, что Олеся вообще-то любит Петю, но встречается с Алёшей, а ещё когда-нибудь найдёт себе Максима, чтобы выйти замуж: «Имя это нравится!» А в-третьих, новая знакомая сообщила сёстрам все те сплетни, что когда-либо слыхала про Дунаева.
– Хватит! – заявила резко Юля, слыша «новость», что профессор якобы влюблён в свою студентку. – Расскажи вот лучше, что ты знаешь о странных событиях на раскопах?
– А, эти шорохи, огни, раскиданные вещи и подобное? Так это же всем ясно! Привидения! Тут у нас полно привидений!
– Да уж прям!
– Что, не верите? Эх, сразу видно, что не местные! Вот в Знаменском соборе – это штаб всех археологов – хранятся кости Аракчеева. Не знаете такого? Ха-ха! Это же сподвижник Александра I, царя, я вот и то знаю. У него вся Россия по струнке ходила. Теперь он сам ходит...
– Кто-кто?
– Аракчеев!
– Как ходит?
– Да так! Он же призрак! Гоняет по штабу ночами. Особенно праздники любит. Музыку врубает, с народом тусит...
– Какой ужас!
– А видите, вон тётка? – заявила вдруг Олеся, и девчонки обернулись. – Клавдия Семёновна Пыжайло. Видимо, к Дунаеву пришла. Всё время к нему ходит. Думаю, влюбилась. Тоже археологичка. Всякое искусство изучает. У неё раскоп – Покровский. Этой ночью, говорят, там что-то делалось.
– Что, призраки гуляли?
– Вроде этого.
– А ты откуда знаешь?
– Вы что? Да у нас же весь класс тут копает. Одни на Покровском, другие на Троицком, третьи на Марьином. Я этих очкариков, в смысле учёных, блин, всех как
Олеся поведала девочкам страшную тайну, что все археологи – пьяницы. Так выходило, поскольку одни из них роют на севере, где нужно греться, другие – на юге, где есть виноград и вино. Между тем Юля с Майей глядели на Клавдию. Она выглядела не особенно приятно. Толстущая, старая, в шортах, в панамке, с таким выражением лица, будто только что съела змею. А всего неприятней был голос профессорши: Пыжайло давилась словами, как будто сейчас пробежала дистанцию в сто километров, вздыхала, пыхтела, хрипела, всё время срываясь на визг.
Минут через пятнадцать толстая профессорша ушла, о чём-то побеседовав с Дунаевым. Явился новый визитёр – ужасно колоритный. Это был седой дед с белой бородой, наряженный а-ля Древняя Русь: посконная рубаха с косым воротом, кушак (конечно, домотканый), ленточка вокруг головы... Только вот штаны с ботинками у этого товарища ничем не отличались от обычных. Он, наверно, не успел пошить себе старинные.
– А, Поветкин! – заявила с гордостью Олеся. – Тоже вечно ошивается!
– Что, тоже археолог?
– Типа этого. Но только не копает, а готовое исследует. Он эти очень любит... инструменты музыкальные... старинные. Гусли, всё такое. Выясняет, на чём в древности играли, – и себе такие штуки делает.
– Да? Правда?
– У него их куча целая! Он лекции даёт вместе с концертами. Отличные! Но только очень длинные...
– Ты что, на них была? – всё время изумлялась Майя.
– Вот ещё, на лекции ходить! Студенты рассказали.
Майя фыркнула. «Студенты умные, красивые. С такими не общаются. Подумаешь, какая-то Олеся! Да будут с ней такие парни разговаривать! Конечно же, не будут. Где-то услыхала и болтает. Или выдумала вообще...»
– ПЕРЕРЫВ! – выкрикнул начальник.
Разумеется, Олеся тут же подскочила и умчалась с сумасшедшим визгом.
Майя с Юлей тоже разогнулись и пошли размяться. Около раскопа между тем уже толпились новые, совсем другие визитёры. Оказалось, что сюда ходят экскурсии. С десяток иностранцев, удивлённо хлопавших глазами и одетых непривычно хорошо (на фоне пролетариев-копателей!), вертелись около начальника. Тот что-то говорил им по-английски.
– О, май Гад! – шептали те.
Дунаев демонстрировал огромный древний гвоздь. Ужасно ржавый.
После перерыва на обед на девочек внезапно повалились одни радости. Дунаев и ещё один учёный бегали по раскопу, светясь от счастья. Они гордо демонстрировали банку, полную воды, где бултыхалась свёрнутая в трубочку кора.
– Новая грамота! – рассказывал начальник. – Наши вот коллеги откопали! Совсем целая! А главное – написана-то нашим персонажем! Волком то есть.
– Нет, – басил второй учёный, – Коля, ты не прав! Тут главное, кому она написана. Написана она боярину Афанасию Онцифоровичу...