Куда светит Солнце. Поэмы и пьесы

Москалев Дмитрий

– Благо для других

Сокрыто столь полно

В поступках окрылённых,

Их действие настолько велико,

Что мне противно целиком оно.

Зигфрид всегда ненавидел законы, они мешали ему судить. Молодым, а больше старым, он полюбил деньги. Заработок, взятки, обогащение всецело поработили его, и вряд ли сыскался бы такой наглец, своим скряжничеством попытавшийся перебороть Зигфрида, имеющего секретные сбережения, дома, дворцы, плантации, суды, о да! Суды, свои карманные суды и военных, и чего только не

имел старик через своих поверенных лиц. И он, будучи человеком не глупым, понимал, что смерть лишит его всего, и он ревновал свое богатство к смерти.

Не выгодно добро,

Оно мне и не ведомо,

Когда ни роста, ни процента ни дано,

И ни за жалость, ни за милосердие,

Наживы не имея – я не приложу усердия.

Что чернь мне? Что мне нищий смерд?

Я повелитель, я земной Гефест!

Кую я славу и богатство самого себя,

Без молота и без огня.

Не отступлюсь я от своих предубеждений,

Не отрекусь я от своих и преступлений,

Но то секрет,

Он скрыт от всех,

И лишь единственный кошмар

Такую жуть агонии и страх нагнал,

Что позабыл, когда последний раз я спал.

Но спустя время боли его отпускают и он засыпает в кресле. Ему снится всё тот же кошмар, который одолевает его уже на протяжении нескольких месяцев, ему снится ад. Ад, как покажется с первого раза, довольно милый, но увы, хочу разочаровать читателя, ад в который погрузился Зигфрид – настоящий, там вонь, там нечем дышать, там мука и страдание для каждого своё, и это не школьная скамья с хулиганами за спиной, которых ты сторонишься в коридорах, там настоящие истязатели душ, профессионалы своего дела.

Ад.

На вратах ада написано "Каждому своё".

Наверное, ад придумал какой-то промышленник.

Из-за ворот поют песню. Уныние грех.

Уныние:

– …Я жил пастухом,

Пастухом и умру.

Хотел я от мира отнять

Уж больше того,

Что мне мир может дать.

Я жил пастухом, пастухом и умру,

Я стадо пасу и нет сил на борьбу…

Горит лава, горит небо, черти водят хоровод вокруг Зигфрида. Им весело, они наслаждаются забавой, для них душа – игра, круглый мяч, предмет, им дела нет до боли и страданий людей, они понимают только свои, собственные проблемы, но тем они и сродни людям, бессердечные и жестокие.

Хор чертей:

– Вопи от слёз наш милый спутник,

Долой надежды уходящий миг,

Варись в сегодняшнем и настоящем,

Ведь ты, богов молящий,

Ты – мерзостный преступник!

Чего ж от ласки нашей так поник?

Вопи и радуйся, как прежде,

Страстей твоих нам хватит за глаза,

Ты рваной и гнилой одежде

Будь рад, пусть с щёк твоих бежит слеза.

Тобой

порок повелевает,

А нами лишь злой рок,

Покуда твари божьи умирают,

Наш непрерывен род.

Раздастся гром, и молния сверкнёт,

В чертогах ада мёртв твой Зевс, Аид тебя лишь ждёт.

Вулкан из жерла лаву извергает,

Истлевший телом пепел изрыгает,

И мерзкий чорт, учуяв грешников, в окрестностях снуёт.

Им веры нет – они поистине особые лжецы,

Они утешат словом нежным, а сами носят хворост и топят пламенем котлы.

Здесь тела нет, лишь образ тела,

Его и жгут, и бьют и щипят, кипятят!

И с ним, порой, обходятся умело,

Порой чертей и кнут и кочерга кусаясь яростно, бросаются за дело.

Но этот мир – иллюзия земного,

Есть сторона несправедливости закона.

Зачем ещё земному человеку ад?

Единственно затем, что в суетных земных делах его разлад.

Мы в жизни сами ищем путь,

Едва ли в сторону нам суждено шагнуть,

Как мигом принимаемся его прокладывать, впотьмах,

Чрез неудачи, горе, через страх

От тьмы, сквозь свет, и вновь во тьму.

Где-то вдалеке поет демон, голос его грубый, но мелодичный, тысячи душ ему подпевают в агонии криков. Песнь его рваная, но мрачная и зловещая, и он поет, так, как никто не умеет петь в аду.

Демон издалека:

– I need get down

Through the hell that will save the soul own,

Which will help me it to try on,

And see how will sound one to

And how silent this will sing for you.

Where bones are carpeting our way,

Being is only patch out of the darkness in

Light and again into the darkness dives.

Появляется Харон в лодке, он поёт незнакомую грустную песню. Харон останавливается у берега и зовёт Зигфрида. Черти, поиздевавшись над стариком, расходятся, довольные и счастливые, если это можно назвать счастьем.

Харон:

– Уже пора,

Цена расплаты высока,

Монету крепко ты держи в руке,

Не потеряй её, ни то придётся в вечности томиться налегке.

Зигфрид садится в сырую лодку, и они молча переплывают реку Стикс. Когда Зигфрид оказывается на противоположном берегу его подхватывает под руку демон и уносит за собой. Демона Зигфрид не видит, он постоянно находится за спиной, но Зигфрид узнает голос, недавно звучавший из-за холмов. Старик понимает, что демон поет ему, и слова посвящены ему одному, и что ему, существу потустороннему известно всё.

Демон: