Куда уходит вчера
Шрифт:
Светящийся силуэт постепенно приближался.
Взгляду открылась центральная площадь. Та, от которой и исходило сияние. Шесть высоких зданий выходили на неё; шесть серых прямоугольных кусков гранита, пристально вглядывающихся множеством чёрных мёртвых глаз.
Посреди площади стоял постамент. На нём должна быть статуя, но где же она? И почему светится площадь? Вся: камень под ногами, постамент, воздух над головой. Воин приземлился и осторожно оглянулся. Зачем он здесь?
— Никто не сможет ответить, — из — за постамента вышел ольт Вемкамтамаи и,
— Где статуя? — указал воин на постамент.
— Статуя была, статуя ушла. — С другой стороны постамента вышел ещё один Вемкамтамаи и остановился с другой стороны, сверля собеседника провалами отсутствующих глаз. — Мир стал ей безразличен, она покинула мир. Теперь мир рассыпается на части.
Послышался странный треск.
Воин опустил взгляд и увидел, как по мостовой под его ногами пробежала трещина. Инстинктивно он отошёл, чтобы обе ноги стали по одну сторону её. Оглянулся. Здания вновь сместились.
— Что за статуя? — спросил Ривллим, поворачиваясь от одного ольта к другому и не встречая ничего, кроме пустого выражения на неправдоподобно гладких, до блеска отполированных лицах. — Куда она ушла?
— Твоя статуя, — послышался голос сверху и воин, задрав голову, встретился с мрачным лицом Вемкамтамаи. Третий ольт стоял на постаменте. — Отыщи её и спроси, отчего она решила сбежать. Но поторопись, время уходит.
Вновь треск. Одно из зданий раскололось пополам. Изнутри посыпался песок.
— Но я не успею! — крикнул воин отчаянно. — Всё происходит слишком быстро!
— Я помогу тебе, — отозвались три голоса с трёх сторон и два остальных ольта вспрыгнули на постамент. Там они встали, все втроём, лицами наружу, упираясь плечами в плечи и взявшись за руки. Тут же зловещий треск и шорохи, доносившиеся со всех сторон, замерли, а трещина в земле сомкнулась. Сомкнулось и здание; о катастрофе напоминала лишь груда песка у стены. Лица ольтов (или ольта?) отражали сильное напряжение.
— Не мешкай, — произнесли три голоса и три головы кивнули, каждая в свою сторону. После чего порыв ветра поднял в воздух лёгкого, как пушинка, Ривллима и с головокружительной скоростью повлёк назад, к костру. Окружающий мир размазался, рёв ветра оглушал.
«Сейчас я разобьюсь», подумал воин и зажмурился.
Что — то толкнуло его под ноги.
Он открыл глаза. Он стоял у костра, рядом со спящей Фиар. Рядом с ольтом, по — прежнему сидевшим спиной к едва тлевшему костру. Воин поднял голову. Наступило двойное полнолуние — и именно сейчас два ярко — лимонных диска, меньший под большим, освещали спокойный ночной пейзаж. Оглушительно пели насекомые; по округе разносились охотничьи крики сов.
Небо резко повернулось, превратившись на миг в сплетение светящихся дуг. Когда оно остановилось, никаких лун на нём уже не было, а рисунок созвездий едва заметно изменился. Сильное головокружение поразило Ривллима,
…Открыв глаза, он понял, что всё ещё ночь. Костёр слабо тлел, пели насекомые, всё было, как и прежде. Снова сон? Скорее всего, нет. Да, действительно, он не спал: веки были тяжелы и стоит ему только прикрыть их, как он мгновенно уснёт вновь. Хорошо бы до утра ни видеть никаких снов.
Фиар прижалась к нему; воин ощущал жар, исходящий от неё — но то был не жар лихорадки. Он припомнил, как она обожгла его лёгким прикосновением, как испекла клубень, подержав в ладонях. Наверняка именно за это её держали в клетке — мало ли для чего магам может потребоваться такое…
Девушка что — то прошептала во сне и чуть слышно всхлипнула. Правая рука её опустилась на плечо Ривллима, и тот вновь поразился её силе и температуре. И даже подумал, не стоит ли осторожно снять с себя её ладонь, но не стал этого делать по двум причинам.
Во — первых, она может проснуться, и тогда жди неприятностей.
Во — вторых, будь он неладен, это было приятно.
Последней мыслью, что посетила воина перед тем, как он провалился в целительный и крепкий сон без сновидений, было то, что все три ольта там, у постамента, были без сандалий.
Странно, не правда ли?
— Доброе утро, доброе утро, — услышал Ривллим, едва только открыл глаза. Солнце уже поднималось над стеной. Его кипящие лучи вот — вот ударят прямо в глаза. — Наш спаситель мог бы отдыхать и дольше.
Голос принадлежал ольту, и не было в нём ни капли иронии. Рывком поднявшись, воин тут же ощутил, что отвык спать в одежде. Тело протестовало. Давненько не ходил в походы.
У костра стоял котелок с ароматным травяным настоем. Пахло приятно.
Ольт пил травяной чай с видимым наслаждением; девушка, как заметил Ривллим, пила его через силу. Не привыкла, видимо. Пожелав всем доброго утра, воин твёрдым шагом направился к бассейну — умыться.
И поразился, увидев кристально чистую, прозрачную воду. Отвратительные остатки «мешков», в которые были облачены узники, всё ещё валялись поодаль, и воин решил сжечь их. Заодно избавившись и от источника заразы, и от неприятных воспоминаний. Осквернять водоём более не хотелось, и Ривллим, обнаружив, что машинально прихватил с собой рюкзак, открыл клапан и обнаружил внутри… котелок.
Вот как.
Ладно, разберёмся после. А пока он зачерпнул прохладной и приятно пахнущей свежестью воды и с наслаждением плеснул ею в лицо, смывая ночное беспокойство и остатки сонливости. Подействовало безотказно. Дальше он также действовал по привычке, наполнив фляги и ополоснув всю посуду. Её было не так уж и много.
Десять минут спустя, когда он вернулся к костру, его ожидала корявая глиняная кружка с горячим чаем. Воин вспомнил, что подобный настой ольты именовали айлис, то есть «напиток жизни». Существам, умеющим жить тысячи лет, можно доверять в вопросах здоровья…