Куда ведет кризис культуры? Опыт междисциплинарных диалогов
Шрифт:
Или, например, послевоенная Япония. Тогда, конечно, произошло «японское чудо», но все понимали, что оно произошло во многом благодаря американской оккупации и после атомного разгрома страны. И со временем потребовалась реактуализация японской, тоже «солидаристской», традиции, но она нисколько не мешает японскому модерну и является его элементом.
И совершенно другая проблема возникает в некоторых странах так называемого второго эшелона капитализма. Там нередко хотят сразу сделать все так, как у «старших мальчиков» из «старшей группы» (т. е. у Западной Европы и Северной Америки), но часто не получается, и реакция происходит на не случившуюся либерализацию, на не случившуюся модернизацию. Так, очень долго ковырялась Германия (почему и получила страшные тоталитарные рецидивы мифологизированной традиции в ХХ веке), и в еще большей
Известно, что русская «обратная волна», начавшаяся в конце правления Екатерины II, была реакцией не на случившуюся российскую революцию, а на революцию французскую. Отчего Екатерина, по выражению Пушкина, вместо прогрессистской просвещенной императрицы превратилась в сумасбродную реакционную барыню. После переписки с Вольтером и Дидро она вдруг оказалась этакой «салтычихой».
Та же проблематика прошла в известной степени и через Карамзина, который во времена написания «Писем русского путешественника» был откровенным западником и либералом, а начиная с «Записки о древней и новой России» рисует Александру I мифологизированный образ какой-то совершенно особой страны, которой французские законы не писаны. Причем Карамзин писал именно придворную записку, и начинал он ее писать, когда при дворе еще господствовали либералы и западники в лице Сперанского. Когда же Сперанского арестовали, а потом сослали, то, конечно, идеи Карамзина (вкупе с практикой Аракчеева) становятся новым официозом.
Дальше середина XIX века. Эмилю Абрамовичу этот пример должен быть близок, и он настолько очевиден, что почему его следует избегать, я не совсем понимаю. Я имею в виду уваровскую триаду «православие, самодержавие, народность». Это типичная реархаизация, создание мифологической России из нормальной, в общем-то, страны европейского образца, победительницы Наполеона, лидера во многих отношениях в европейской политике. Но мощнейшая мифотворческая работа по установлению новой архаики была проведена, и на 30 лет Россия поглощается этой николаевской «обратной волной». Кстати, сам Уваров, как известно, в частной жизни был гораздо более либерален, и в своих имениях даже позволял себе большую фронду. Но для страны, ему казалось, нужно создать этот образ «антимодерна».
На мой взгляд, все это очевидные варианты того, что повторяется в России постоянно, вплоть до наших дней. Причем не только в политике, но и в общественной мысли. Весь русский XIX век прошел именно в борьбе универсализма (в том числе гегелевского) и партикуляризма, мифологизированной самобытности. Классический пример — борьба в Московском университете Грановского, лидера партии западников и прогрессистов, и «русской партии» Степана Шевырева и Михаила Погодина, который в своем мифотворчестве доходил до утверждения, что «славяне основали Венецию». В эту же схему укладывается и все народничество русское, которое только и делало, что создавало иллюзию «особого пути», настаивая на том, что капитализм нам не писан.
Ну и, наконец, российский ХХ век. Большевизм и сталинизм — разве это не очередная «обратная волна» в ее отечественном варианте? И это тоже реакция на не случившуюся либерализацию. Чуть-чуть попробовали, даже в парламент начали выбирать, вроде конституцию дали, но вот заминка — не получилось. И многие начали бросаться в крайности создания какого-то особого русского генотипа на советский лад. Так что весь русский ХХ век — это все то же самое, и мы еще из этого не вышли. Поэтому мне совершенно не понятна фраза Эмиля Абрамовича, для него, похоже, принципиальная, что (цитирую) всемирная мода на традиционализм «прижилась в современной России позже, чем во многих других странах мира, — лишь в начале 2000-х годов». Это ошибочный тезис: мы, напротив, здесь первопроходцы, но только смотрим не вперед, а назад, и, к несчастью, веками не вылезаем из этой «обратной волны».
Конечно, печальную славу «первопроходцев» мы можем разделить с немцами, но они свою «обратную волну» нацистского толка преодолели. Бывали здесь и другие «чемпионы», например, итальянские фашисты, которые реактуализировали идею «великого Рима», на основе которой пытались создать свой «новый великий Рим». Но и итальянцы в послевоенный период все более органично, хотя и не без проблем, сливаются с европейским модерном.
А на нас «обратные волны» накатываются до сих пор. Смотрите,
Потом, правда, за это пришлось расплачиваться прогрессирующим отставанием и реагировать на него новой либерализацией, которой, как мы знаем, опять не дано было завершиться. И когда коррумпированные пьяные чиновники проморгали нападение боевиков на Беслан, нам объяснили, что во всем виновато то, что у нас губернаторов выбирают, а не назначают. Это было одним из первых проявлений «обратной волны» новой антимодернизационной архаики…
Вот в этом и состоит кардинальное различие двух разновидностей «обратной волны» как реакции на свершившуюся модернизацию и на модернизацию не свершившуюся. И если мы так поставим вопрос, то станет понятно, что мы сейчас, пережив очередную такую волну, находимся в стадии назревшей, но не свершающейся модернизации. Ее необходимость вроде бы всеми осознана, но она не идет. Потому что одни и те же люди в администрации президента, с одной стороны, объявляют курс на модернизацию, а с другой — тут же рассказывают нам о «цивилизационном коде» и «национальном генотипе». Похоже, на этот раз «обратную волну» и модернизацию хотят совместить, но что из этого получается, мы тоже видим.
Завершу свое выступление рассказом об одном интересном эпизоде нашей нынешней жизни. Я Игорю Моисеевичу Клямкину привез книжечку из Орла, где мы все-таки открыли памятник великому либералу Сергею Андреевичу Муромцеву. На открытии выступил и глава региона. Ему написали текст, где говорилось о Муромцеве как о классическом российском либерале-реформаторе. Так вот, глава региона все зачитал, но вместо слова «либерал», которое использовалось в тексте, он всегда произносил слово «консерватор». Это, конечно, очень мелкий, довольно даже дурацкий, но очень характерный пример не спадающей «обратной волны» в современной России.
Игорь Клямкин: Спасибо, Алексей Алексеевич. Вопрос, навеянный вашим выступлением, заключается в том, возможно ли в России и дальше продолжение циклического чередования несостоявшихся модернизаций и «обратных волн», вами зафиксированное. Не переживает ли сама эта прежняя цикличность необратимый кризис упадка? Не затухает ли? И если да, то чем она может смениться? Стоило бы, наверное, уделить в дальнейшем должное внимание и этому аспекту нашей общей темы.
Эмиль Паин:
А можно мне все-таки реплику? Я думаю, что для междисциплинарного анализа и совместной работы людей разных научных специальностей нужно о чем-то договариваться. У Алексея Алексеевича было любопытное выступление. С одной стороны, в нем нет ни малейшего противоречия с идеями моего доклада. С другой же стороны, оно выглядит как набор критических замечаний. А почему это автор не сказал об Уварове? Да потому и не сказал, что обо всем в одном докладе сказать невозможно. У меня книжка есть «Между империей и нацией», и там — целый раздел про Уварова и его роли в формировании национальной идеи. И еще про его персональную реархаизацию, так как начинал он как типичный западник.
Но больше всего удивил меня другой упрек Кара-Мурзы: мол, зачем выделять какой-то завиток на рубеже двух последних веков? Ведь «обратные волны» были всегда! Да, волны бывают похожие, а суть их разная. Я слушал Алексея Алексеевича и вспоминал один анекдот по поводу того, что рентген был открыт в России: «Да у нас еще Иван Грозный говорил: я тебя насквозь вижу! Вот оттуда и рентген произошел».
Если взять любую из великих научных работ, получивших Нобелевскую премию, то в ней можно найти идеи, намеченные еще в античности. Тем не менее Нобелевский комитет посчитал, что Э. Резерфорд или Ж. Кюри все же достойны Нобелевской премии, хотя об атомах говорил еще Демокрит. Более того, именно Резерфорд, а не Демокрит признан отцом «ядерной физики». Точно так же и волнообразные процессы известны давно, они пронизывают физический и социальный мир, но это как раз тривиально, это знает любой школьник. Интерес представляет выявление конкретных особенностей различных волн.