Куда ведет Нептун
Шрифт:
— Иван Кириллович, проще скажи — я при чем? Проще скажи.
— Проще? Пиши предложения ко второй экспедиции.
— Я? — Беринг подошел к зеркалу. — Ты посмотри. Я старый человек. Где силы взять?
— Откуда Геркулес брал силы — от земли. Пиши, что потребно, какого нужно народу?
— Куда мне? Я от первой экспедиции не опомнился.
— Фортуну праведную ублажит твоя дерзость, — сказал обер-секретарь. — Ты датчанин, но вижу в тебе природного россиянина. Взыскующее твое сердце разве не болит о державе? При твоих знаниях, опыте.
Эк выдал наград! Неужто Кирилов не
Высокопарно вышло.
Эге, Кирилову того и нужно было.
— С юности знаю стихословие: «Ироду сокола трудно победить». А ты есть сокол, парящий над…
Кирилов запнулся.
— А что, Иван Кириллович, теперь в моде розовые чулки и золоченые кафтаны?
Беринг выводил обер-секретаря на более привычную для придворного мужа колею.
Кирилов охотно пояснил:
— Анна Иоанновна не признает темных тонов. — И расхохотался совершенно по-мужицки. — Нынче, друг мой Витус, чем попугайнее да канареечнее, тем больше угождаешь. Мне же по долгу часто надобно являться к императрице. Но — к делу. Вот твоя дорога. Вот она. — Тычет пальцем в раскрытую карту.
Беринг мысленно пробегает путь от столицы до Камчатки. Пять раз можно положить на карту ладонь, от большого пальца до указательного. Просто. А наяву? Только одного пути более года.
Вдруг он вспоминает косяки птиц, летящие на ост. Близок, видимо, американский материк. И эти сосны на воде — откуда бы? На Камчатке не растут.
— Вот куда гляди, — приказывает обер-секретарь. Кончиком пера ведет по северной береговой линии Сибири. — Тут путь надобно отыскать. Все побережье, все его якорные места ухватить единым разом — да на карту, да на карту. Дабы могли мы выходить в Тихий океан не под экватором… Вот где должен быть обозначен скипетр российский!
Беринг служил России тридцать лет. Довольно! Пора на покой. В Хорсенс.
— Не говори «нет»! — Кирилова так легко не согнуть. — Думай!
То ли впопыхах, то ли с умыслом обер-секретарь оставил карту. Беринг сворачивает ее, ставит в угол за бюро.
А любопытно знать: взошли ли в Якутии семена ржи и овса? Пустое! Право, пустое! Но каков Кирилов? Как умеет позолотить пилюлю: «Фортуну праведную ублажит твоя дерзость».
Беринг поглаживает подбородок. Сколько дней он не брился?
— Горячую воду. Пену! Бритву!
Бриться любит сам. Ополаскивает щеки душистой водой.
Его зовут ужинать. Сын, жена ждут.
— Что, что?
Слуга удаляется.
Забыты косые взгляды адмиралтейских служителей, обида. Какая Дания, какой там Хорсенс?
Он торопливо пишет:
«Предложения Витуса Беринга в Адмиралтейскую коллегию».
Итак…
«Нижайше свое мнение предлагаю».
Маршрут?
«По морскому берегу от Оби до Лены, от Лены до Колымы, от Колымы до Чукоцкого угла. Оттуда до Камчатской пристани.
Для сего исследования потребно…»
За окном — ночь. Сентябрьская ночь 1732 года.
«УЧИНИТЬ ПО СЕМУ»
Россия XVIII века не знала экспедиции, равной той, которая на сей раз поручалась Берингу. Впервые на морских судах предполагалось «идти для
На основе предложений Беринга готовился доклад для императрицы Анны Иоанновны.
«Для подлинного известия, — говорилось в докладе, — есть ли соединение Камчатской земли с Америкой, имеются ли проходы северным морем — построить одно судно в Тобольске, два в Якутске и на них следовать определенным маршрутом. Из Лены одно судно отправить на запад к устью Енисея, а другое на восток до устья Колымы».
Северным отрядам предлагалось «чинить осмотр и опись, где имеется у берега стоячий лед, насколько он от земли простирается. Описать плавучий лед, где он есть, всегда ли бывает или его относит. Ежели найдутся места, где сильного препятствия от льдов нет, то выяснить, возможно ли там проходить судам… Узнать, где каких рек устья и какой глубины, есть ли удобные места для стоянки судов и к зимовью, под какими градусами они лежат, где есть в море углы или носы. Описать то аккуратно и на карту положить…».
Рьяными поборниками невиданной до тех пор экспедиции были обер-секретарь Сената Кирилов, президент Адмиралтейств-коллегии Головин, гидрограф Соймонов. Но среди высокопоставленных вельмож оказались и противники: экспедиция разорительна для России; в северных морских путях нет особой нужды; все это предприятие есть не что иное, как пыль в глаза Европы.
Последнее слово оставалось за государыней.
Обер-секретарь Сената Кирилов отлично знал характер императрицы. Интересы отечества не весьма сильно ее заботили. В те дни «Санкт-Петербургские ведомости» не успевали сообщать о балах, званых обедах и приемах в Зимнем дворце. На это Анна Иоанновна денег не жалела. А тут — экспедиция! Первоначальная стоимость ее была определена в 12 тысяч рублей — сумма нешуточная.
Кроме приемов и ежедневных развлечений, императрица увлекалась охотой. В ее кабинете постоянно имелось несколько заряженных ружей. Анна Иоанновна не чаяла большей страсти, как пострелять из открытых окон ворон, галок, ласточек.
Одно слабое место в натуре правительницы знал Кирилов: тщеславна!
Что ж, ради великого дела и подольститься не грех.
В заключительной части доклада Кирилов написал: «Сия экспедиция отвечает полным образом интересам Вашего Императорского Величества».
Новые земли. Новые богатства. Меха, золото, невиданные прибыли.
Именно это решило судьбу экспедиции. Императрица соблаговолила поставить подпись на поданной бумаге: «Быть посему».
Доклад Сената и Адмиралтейств-коллегии становился законом. Назывался он так: «Высочайше утвержденные правила, данные капитан-командору Берингу».
Ему срочно предписывалось выехать в Ревель и Кроншлот для набора людей, знающих морское дело, готовых добровольно участвовать в походе. Командующим эскадрами повелевалось не чинить препятствий тем, кто откликнется на зов Витуса Беринга.