Куда ведут наши следы
Шрифт:
– Ну, – говорят вам. – Смешно, правда?
– Да ещё как, – говорите вы, краснея. – А нельзя ещё раз концовку?
На вас смотрят удивлённо.
Но опять в ухо губами, и вы опять теряете сознание.
Будь в вашей власти, вы втянули бы в ухо всё это…
Вы силитесь понять…
А вам смеются внутрь тихонько и повторяют, чтоб вы поняли.
– Нет, не доходит, – говорите вы в надежде.
– Я третий раз не буду, даже для тупых. Сатирик, называется. Вы никого не смешите, кроме
– Я… Да… Я не виноват… Я не расслышал.
– Глубже, чем в ухо, я не могу. Купите аппарат, сатирик, чтоб понимать хотя бы то, что говорят вам в ухо.
– Я понимаю по губам, – ответил я. – Но ваши губы следует прижать к моим и говорить. И я клянусь: я разберусь, я не тупой, я просто одинокий.
Одесса.
Окна были на улице, над землёй, сантиметров тридцать.
И все присаживались на уличный подоконник, выпивали.
Хозяева видели в своих окнах только задницы.
Ничего.
Мы привыкли.
Люди входят в ресторан и внимательно изучают ваши тарелки.
Не обращая внимания на вас.
– Здравствуй, Миша, – глядя в мою тарелку. – Как живёшь? – горящими глазами изучая отбивную.
Да я сам скажу, сколько это стоит, не мучайся.
Поговори со мной.
Наша демократия.
Наши руководители.
Поместили камбалу в аквариум, под который подложили шахматную доску.
Через некоторое время камбала стала клетчатой в чёрную и белую клетку при всей своей независимости.
Сегодня при таком количестве войн, ураганов, наводнений, бомбёжек, взрывов нельзя говорить: «Не повезло».
Надо говорить: «Тьфу-тьфу! Повезло мало. Тьфу-тьфу! Повезло меньше, чем вчера. Тьфу-тьфу! Совсем, совсем крошечно повезло».
Даже если ранило…
«Ещё чуть-чуть, и не повезло бы совсем».
Целую.
Доброта – дело наживное.
Жестокость – врождённое.
На мысль надо отвечать мыслью.
Парень-студент задал такой вопрос, что мы решили его вывести из состава студсовета, из профсоюза медработников и исключить из института.
Законопослушное свободомыслие.
У него одна особенность.
Чем ты внимательнее его слушаешь, тем он хуже говорит.
А когда ты полностью сосредотачиваешься на его словах – он замолкает.
Бросай его сразу, и он будет безвреден.
Нам говорят: «Сохраняйте достоинство».
Ждать можно с достоинством.
А как с достоинством догонять?
Чехов
Допустим,
После его ухода чиновник долго будет заглядывать под книгу, перевернёт, потрясёт, перелистает и скажет: «Вот тип… Где же содержание?»
Животные – это наше воображение, как и другие любимые.
Я хочу, чтобы меня любили безответно, страстно и немедленно.
Дальше я сам разберусь.
У нас сатирику помогают все.
Он не должен быть талантливым…
ТВ само говорит через него.
Исправления, вырезания из текста создают особую прелесть изображению и звуку.
Заикания, вздрагивания передаются слушателям в виде волнения и нагнетания.
Как легко творить в такой атмосфере!
– Миша! Рассмеши его так, чтоб он умер от смеха.
– Зачем?
– Мне это нужно. Ну, поверь. Ну, сделай. Никто не придерётся. Ты понял?
– Я не уверен.
– А я уверен. Давай вот ту, с матом… Квартиру я организую.
– Ты с ума сошёл!
– Никто не докажет. На глазах у всех человек хохотал, хохотал и сдох.
– Теперь пойми ты меня. Чтобы было смешно ему – надо, чтобы было смешно мне. А как мне будет смешно, если ты такое задумал. Я не выдержу, я ему скажу: «Приятель, что тут смешного? Не смей смеяться. Оно всё тупое и с матом. Я сам этого стыжусь. И пошёл вон, или уйду я».
– Это если он не будет хохотать?
– А если он не будет хохотать, тогда я буду думать, что это я стал бездарным. И умру я. И если ты рассчитываешь на это, то ты больше не приходи. Деньги я могу взять, но обязательства – никогда.
Правда или то, что думаешь
Кто-то предложил:
– Давайте сегодня вечером говорить правду.
Наш главный друг, глава района, сразу сказал:
– Нет.
Мы говорили правду без него.
Переругались через пятнадцать минут.
Я говорил сначала одной женщине:
– Я тебя хочу.
Потом – другой.
Мы говорили то, что думаем, и как-то так вышло, что все выглядели неприглядно.
С тех пор не собираемся.
Всё-таки то, что думаешь, – одно.
А правда – совсем другое.
Унитаз, НАТО, Сочи
(Угроза Олимпиады)
Там, где наши люди… Когда хотели… Где приспичило, там и облегчались – на дерево, на забор, расписывались на снегу, – теперь поставят унитаз.