Кудесница для князя
Шрифт:
– Они уже приехали, – задушевно поведала матушка. – Ещё ночью вчера. Так, сказали, не терпелось им тебя увидеть.
Таскув кивнула, опуская голову: пусть Алейха думает, что она смущается. А на самом деле хоть волком вой.
У двери раздались громкие шаги. После короткого условного стука вошел Унху, смурной, словно волк в голодную зиму. Он коротко глянул на мать, а затем на Таскув и помрачнел сильнее, хотя казалось бы, некуда.
– Позволь, Алейха, с дочерью твоей парой слов обмолвиться.
Та фыркнула:
– Да хватит уж шушукаться по углам.
Но натолкнувшись
Все эти дни Таскув сторонилась охотника, пытаясь разобраться в душевном смятении, что охватило её по возвращении домой. Он не настаивал, всё ещё чувствуя вину перед ней. Но сегодня когда всё, что было, норовило пропасть в прошлом навсегда, знать, не выдержал.
Как только за Алейхой закрылась дверь, он в несколько широких шагов подошёл и сгрёб Таскув в охапку. Лихорадочно горячие губы прижались к её рту и потребовали ответного поцелуя. Она вцепилась в его ворот и оттолкнула со всех сил. Но охотник лишь сильнее сдавил её в объятиях.
– Ты же хотела завершить ритуал, как излечишь княжича, – прошептал он. – А теперь что же? Остался один шаг, и старейшины ничего не смогут сделать. И Мось тоже. Всё равно пойдут за нами по зову племени.
– Пусти, Унху, – Таскув рванулась снова.
На этот раз охотник отпустил её, оглядывая недоуменно и мрачно.
– Что случилось с тобой, Таскув? Почему?
Она разгладила платье и вновь подняла на него взгляд.
– Пойду я за тебя или пойду за Йароха – всё равно предам свое сердце. Но теперь я не хочу предавать ещё и свой род. И дар Ланки-эква.
Унху свёл брови, догадываясь, о чём она говорит.
– Ты всё ж… Всё же муромчанин, да?
Она прикрыла глаза, чувствуя, как ударили копьём его слова. Медленно вдохнула, пытаясь не пустить на глаза слёзы.
– Забудь всё, что было, – её голос не дрогнул.
– Вот уж не думал, что ты попадёшься на уловки этого… – горестно качая головой, начал Унху.
– Замолчи.
Одно короткое слово упало камнем так, что охотник тут же закрыл рот. Он оглядел лицо Таскув внимательно, затем вновь приблизился, обхватил ладонями её щеки и последний раз крепко поцеловал. А после резко развернулся и ушёл, что-то попутно сказав Алейхе.
Матушка вернулась в дом, а Таскув всё так же стояла недалеко от очага, не чувствуя тепла от него. Обида Унху точно вскрыла лишь затянувшуюся тонкой корочкой рану. Проще было бы теперь броситься в огонь и сгореть, чем сделать хоть шаг из избы.
– Идём? – осторожно спросила мать. – Нас ждут.
Таскув медленно подняла на неё взгляд, и та одно что не отшатнулась.
– Конечно, идём.
Пока шли до паула, Алейха ничего не спрашивала. Встреча с Мось должна была произойти в главном чуме: это та честь, которую могли оказать лишь шаманке. Мол, весь род за неё ручается, весь горевать будет, когда упорхнет она в другой паул.
Солнце делало новые срубы изб невыносимо яркими, почти белыми. Таскув щурилась, боясь ослепнуть и едва удерживаясь, чтобы не оттянуть ворот ставшего вдруг тесным платья.
Чум показался впереди, и ноги налились тяжестью, словно опухли. Матушка начала что-то успокаивающе говорить, но Таскув не
Вместе они вошли внутрь, и захотелось облегчённо вздохнуть от приятного полумрака, который не резал глаза. Затрещали поленья в очаге. Пахнуло лёгкой духотой и запахом разогретый оленьих кож. Таскув проморгалась и оглядела собравшихся у огня мужчин.
И тут же узнала, кто из них Йарох, хоть и не видела его раньше никогда.
Ей навстречу встал необычно для вогулов ладный и крепкий, к тому же ростом выше многих, молодой мужчина. Фигуру его скрывала одежда, но и так было видно, что люди не врали о его силе, когда с удовольствием о нём судачили. Как не врали о том, насколько он хорош собой. Слегка раскосые, тёмные, словно ягоды черники, глаза внимательно ощупали Таскув, а лицо озарилось сдержанной улыбкой.
– Рад тебя видеть, аги. Знал бы, какая невеста меня здесь ждёт, приехал бы ещё раньше.
Старейшины и его спутники из рода Мось удовлетворенно запереглядывались, качая головами.
– Я тоже рада видеть тебя, Йарох, – с прохладцей ответила Таскув.
Но воина её лёгкая отстранённость, похоже, ничуть не испугала. Его взгляд разгорелся ещё большим интересом и восхищением.
– Поистине благословенна матерь Калтащ, чьей дочерью является столь дивное создание, – отозвался кто-то из незнакомцев. – Проходите, почтенные, и устраивайтесь у огня. Нам многое нужно решить.
Таскув села рядом с Альвали слева, а мать – справа от него. Рядом опустился Йарох, не переставая поглядывать с любопытством. Его внимание отвлекало от важного разговора, что тут же завели старейшины и гости. А вот Йарох успевал и с ними потолковать, и якобы невзначай, между делом, коснуться её руки. Матушка светилась удовольствием, замечая, как жених проникся Таскув, как улыбается ей, будто знакомы давно. А та лишь ёрзала, точно на иголках, мечтая скорее вернуться в свою избу и затворить дверь плотнее, чтобы остаться одной.
Коротко обсудив свадьбу, которую уговорились устроить без лишних празненств не позже, чем через седмицу, мужи перешли к делам насущным. Принялись решать, когда идти на зырян, как уберечься от того, чтобы те раньше времени не прознали об их планах, и где собирать общее войско.
Тут даже Йарох на время позабыл про Таскув, а они с матушкой заскучали, то и дело страдальчески переглядываясь. Лишь одно показалось важным: донесение вогульских разведчиков о том, где сейчас шаман Лунег. За него все хотели взяться в первую очередь и воздать за всё, что он натворил.
Наконец мужи иссякли. Старейшины предложили гостям разделить с ними еду и питьё: дело к обеду. Те с радостью согласились и один за другим встали, разминая отсиженные ноги.
Таскув с облегчением поднялась тоже, предвкушая отдых от столь пристального внимания. И уже собралась было уйти, как вспомнила, что хотела задать Йароху один вопрос. Воин удивлённо взглянул, когда она легонько взяла его за локоть и отвела в сторону, пока мужи не начали расходиться. Он приготовился внимательно слушать, покосившись на родичей: увидят, не одобрят. Негоже жениху с невестой таиться по углам.