Кухарка тайного советника

Красовская Марианна

Странное дело, тогда мне казалось, что у меня всё хорошо. Есть еда, есть пеленки, есть крыша над головой и даже горячая вода в кране — и ладно. То ли молодая была, то ли просто глупая. Сейчас я бы взвыла, окажись я в такой ситуации, да еще и с ребенком. Вот вроде в последнее время богато не жила, а и до откровенной нищеты не докатилась. Даже здесь обстановка роскошнее, чем в те грустные времена.

Внезапно я поняла, что лес, изба и отсутствие народа рядом доставляет мне истинное удовольствие. Не надо никуда мчаться и слушать чужие разговоры. Чужие беды — огромная

проблема современного мегаполиса. Едешь в метро — слушаешь, как справа упитанная тетка рассказывает телефонной трубке, какая сука ее невестка и как она заставляет ее бедного Владичку стирать носки вручную. Прямо в раковине, настоящим мылом. Слева две девицы обсуждают очередного хахаля. В автобусе ведутся беседы о низких пенсиях, о болезнях детей, о злобных свекровях, об учебе и о ценах в магазине. Потоки ненужной информации льются из радио, из телевизора, из социальных сетей. Иногда создается впечатление, что развод звёздной пары или новая грудь поп-дивы волнует всю страну.

На работе повара и подсобники обсуждают исключительно личную жизнь, как свою, так и чужую. Кто с кем спит, кто на кого смотрит, кто кому изменяет, у кого дети лоботрясы, а мужья — диванные обитатели. Я бы, может, поговорила о парижской любви Маяковского или творчестве раннего Бродского, о библиотеке Ивана Грозного или о последней любовнице Петра 1 Марии Кантимир, но с кем? С татаркой Гаюлёй? С су-шефом Акипяном? С Леночкой Полозовой, которая по вечерам смотрит Дом-2? Я вроде и школу не закончила, и образование у меня никакое, но хочется чего-то более возвышенного, что ли.

Когда-то моим собеседником была Маша, я любила рассказывать ей самые неожиданные факты об окружающем мире, о живописи, о поэзии, об истории. Мы по вечерам читали энциклопедии и мечтали, как мы съездим в Рим и увидим Колизей, или хотя бы в Кижи. Из писем тетки я узнала, что Маша побывала и в Париже, и в Баварии, и в Риме, и в Венеции — с моими родителями. Я была за нее очень рада, но… Без нее мне даже в любимый Питер не хотелось ехать. Да и с деньгами был напряг.

Интересно, настанет ли когда-нибудь день, когда меня отпустит эта боль?

Глава 4

Жизнь в лесу

На следующий день к нам заявились гости. Дед, услышав голоса за дверью, кряхтя, слез с лавки, велел мне не высовываться и вышел к ним. Вернулся за какой-то склянкой и снова ушел. К вечеру у нас на крыльце появилась корзина с яйцами, завернутая в женский платок.

Всё это было торжественно вручено мне.

— Без платка к людям не выходи, — сказал Егор Матвеевич. — У нас волосы стригут гулящим бабам. Платье бы тебе еще, но пока нету.

Я пожала плечами. На улице к вечеру было довольно морозно, и платок на голову меня только порадовал.

Сегодня дед был еще бодрее, чем вчера. Он самостоятельно переоделся в чистое, вынес ведро с помоями и затопил печь.

— А что было в прошлый раз? — поинтересовалась я. — Когда дым валил из всех щелей?

— Наверное, ворона в трубу залетела, — махнул рукой дед. — Бывает такое. Если б я не простыл, ничего страшного не случилось бы. Вот что, Ольха,

сделай хоть яичницу. Яйца выздоравливающим полезны.

Он переиначил мое имя по-своему, а мне даже нравилось.

— Егор Матвеевич, а почему вы сразу лекарство не приняли?

— Думал, справлюсь и так, — проворчал дед. — Немного у меня запасов, хотел для деревенских приберечь.

Дед позиционировал себя как знахаря. Через пару дней даже потащил меня в лес собирать какой-то полезный от радикулита мох. В лесу он знал каждый кустик, каждое дерево. Показывал мне беличьи кладовые, птичьи гнезда, силки на зайцев. Кстати, не пустые. Зайчатины у нас на леднике прибавилось.

Уже ощутимо холодало. Не настолько, чтобы ходить по лесу в валенках, но и в кроссовках с короткой курткой зябко. Если б не этот факт, я бы с удовольствием задержалась здесь подольше. Эта простая жизнь мне несказанно нравилась. Я даже начала подумывать, что нет никакого шоу, что меня просто привезли в лес где-то в глубинке и бросили. Только зачем? Нужны мои документы? Кроме документов и скудного имущества и нет у меня ничего. Да и выдумки эти про другой мир слишком безумные. В общем, надо бы двигаться дальше, а то к зиме будет совсем не весело.

Дед, впрочем, разговаривать об этом отказывался. Видимо, я что-то делала не так. Он упорно твердил про свою Орассу и кормил меня байками. К примеру, про местную стоматологию. Зубы здесь якобы не лечили, а удаляли при необходимости. Маги могли вырастить новые, хотя это непростой и болезненный процесс. Егор Матвеевич даже продемонстрировал мне свою обновленную челюсть с идеальными зубами без намека на пломбы. Подумаешь, у меня два передних такие же. Попробуй отличи от настоящих.

Или вот политическая картина.

Правил в Орассе король, хотя королевство было не слишком и большим. Впрочем, Франция тоже маленькая, а Бонапарт вообще называл себя императором. Король был женат, имел жену, двоих дочерей и малолетнего сына. Войн ни с кем из соседей не затевал, слыл прогрессивным правителем, активно лоббировал техномагию. Говорят, крупные города при нем расцвели. Хотя еще при его батюшке (чей второй сын двадцать лет назад затеял заговор) в городах установили газовые фонари и начали внедрять систему водопровода.

На мою ехидную просьбу продемонстрировать пару магических трюков Егор Матвеевич печально ответил, что магом не является, а если б являлся, то не торчал бы в лесу. Врет, конечно. Я ж вижу, что ему здесь хорошо и спокойно. Человек наслаждается жизнью — собирает травки, делает настои, следит за лесом. В общем, этакий военный на пенсии.

Что дед был военным, я догадалась сразу. Движения у него были по-особенному четкие, а в лесу он ступал по земле как спецназовец. Ходил осторожно, мягко, чуть ссутулившись. Треснет ветка — он напрягался. Что бы ни было в его прошлом — не отпустило еще. Иногда меня подмывало крикнуть «вспышка сзади», но все же старый человек, неудобно. Да и влетит мне за это, скорее всего. Дед Егор, как мне показалось, не воспитан по принципу «женщин бить нельзя» — двинет в гневе, не задумываясь.