Кухонный бог и его жена
Шрифт:
Вэнь Фу хотел меня каждую ночь. Только все происходило не так, как в родительском доме. Там я очень стеснялась, а он был ласков и нежен, утешал и ласкал меня, останавливался, когда я слишком сильно пугалась, чтобы я не начинала кричать в полный голос. Но в Ханчжоу он сказал, что мне пора учиться быть хорошей женой.
Я подумала, что он научит меня чему-то, что поможет мне справиться со страхом. Я все еще нервничала, но была готова учиться.
В первую ночь в монастырской келье мы лежали на узкой кровати. Я была в ночной рубашке, а Вэнь Фу — в одних брюках. Он целовал мой нос, щеки и плечи, говоря, какая я красивая и как он счастлив со мной. А потом шепотом
— Не могу, — наконец созналась я.
— Почему? — мягко спросил он с нежным, заботливым выражением на лице.
— Женщина не может произносить такое, — ответила я, судорожно ища причину. А потом тихо засмеялась, показывая, что мне стыдно даже думать об этом.
Внезапно его улыбка исчезла, и передо мной будто оказался совершенно незнакомый человек. Он быстро сел. В минуты ярости лицо Вэнь Фу становилось безобразным, я испугалась и тоже села, гладя мужа по плечу, отчаянно стараясь вернуть его расположение.
— Скажи их! — рявкнул он и повторил эти слова, три или четыре грязных ругательства.
Я покачала головой и заплакала. Тогда Вэнь Фу снова сделался нежным. Он вытирал мне слезы и говорил, как любит меня, гладил по спине и шее, пока я не разомлела от облегчения и радости. «Он всего лишь шутил, — думала я. — Какая же я глупая!» Потом муж помог мне встать и снял мою ночную рубашку. Когда я осталась обнаженной, он взял меня за руки и нежно взглянул в глаза.
— Скажи их, — прошептал он. И, услышав эти слова снова, я начала оседать на пол. Но Вэнь Фу не дал мне упасть. Рывком поднял вверх, подтащил к двери, как мешок с рисом, открыл дверь и вытолкнул меня в коридор монастыря, где любой проходящий мимо мог увидеть меня совсем голой.
Что мне было делать? Крики разбудили бы людей, которые обязательно выглянули бы за двери и увидели меня. Поэтому я принялась шепотом умолять:
— Открой дверь! Открой!
Прошло несколько минут. Вэнь Фу не впускал меня и не отвечал. И наконец я сдалась:
— Я их скажу.
После этого каждую ночь происходило одно и то же. Вот здесь представь сама, что это могло быть, а потом вообрази, что все было намного хуже.
Иногда он заставлял меня раздеваться, вставать на четвереньки и делать вид, что я умоляю его о хорошем «перепихоне». Причем так, словно мне так сильно этого хочется, что ради этого я готова на все, что угодно. А он как бы отказывался, говоря, что устал, или что я недостаточно красива, или что сегодня я этого не заслужила. И мне приходилось умолять его снова и снова, стуча зубами от холода, пока мои мольбы не становились искренними. Я действительно была готова на все, лишь бы подняться с холодного цементного пола. Иногда он заставлял меня стоять голой в комнате, дрожа от сквозняков, и перечислял разные непристойные части тела, а я должна была называть их грязными словами и совать туда пальцы, касаться себя в этом месте. А он смотрел и смеялся.
По утрам он часто жаловался, что я — плохая жена, что во мне, в отличие от других женщин, которых он знал, нет страсти. Когда он рассказывал мне обо всех этих женщинах, красивых и горячих, у меня болела голова и ломило все тело. Нет, я не злилась. Я не знала, что на это надо злиться. Это же Китай. Женщина не имела права злиться. Но я страдала, зная, что мой муж все еще мной недоволен и что мне придется пройти через еще большие страдания, чтобы
За этот первый месяц я узнала еще кое-что о своем муже. Все курсанты звали его Вэнь Ченем. Мне было очень странно это слышать, потому что я знала, что его зовут Вэнь Фу. Ну да, у него было два старших брата, и один из них, тот, что умер два года назад, в 1935-м, кажется, от туберкулеза, носил имя Вэнь Чень. В семье очень любили вспоминать о нем: каким он был умным, каким преданным сыном, вот только все время болел и кашлял кровью. Сначала я думала, что курсанты просто путают, что Вэнь Фу, возможно, рассказывал им о брате, а они решили, что это его имя. Что мой муж просто из вежливости не стал их поправлять.
Но однажды я услышала, как он представляется другим людям, и как ни странно, он назвался Вэнь Ченем. Позже я спросила, зачем он это сделал, и он ответил, что я ослышалась. Зачем ему называться чужим именем? Потом я слышала снова, как Вэнь Фу говорил, что он — Вэнь Чень. К тому времени он уже объяснил мне, что в бумаги военно-воздушных сил закралась ошибка и его случайно записали как Вэнь Ченя. Разве он мог поправлять все ВВС? Так что ему пришлось сказать, что Вэнь Фу — его детское прозвище.
Это объяснение показалось мне логичным. Однако позже, перебирая вещи, я нашла диплом и заявление о приеме в ряды военно-воздушных сил. И они принадлежали Вэнь Ченю, покойному брату моего мужа, который с отличием окончил колледж торгового флота. И тогда я поняла: мой муж был недостаточно умен, чтобы самостоятельно попасть в военно-воздушные силы, но ему хватило сообразительности воспользоваться для этого именем покойного брата.
С этого момента мне стало мерещиться, что в муже сочетаются два человека: мертвый и живой, настоящий и выдуманный. Наблюдая за тем, как он лжет, я стала воспринимать его по-другому. Такой спокойный, такой легкий!.. Он был похож на птиц, которые опускались на водную гладь, не вызывая ряби.
Так что я правда пыталась стать ему хорошей женой и пыталась любить ту его половину, которая была не совсем плохой.
С Хелен я познакомилась примерно на третьей неделе нашей жизни в Ханчжоу. Она тогда тоже была очень молода, лет восемнадцати, и, как я слышала, тоже недавно вышла замуж. Нет, не за моего брата, но об этом поговорим позже.
До того, как мы познакомились, я часто обращала на нее внимание: в столовой или на территории монастыря, где мы обе гуляли, или в городе рядом с ним, где мы покупали мясо и овощи на открытых прилавках. Все женщины в монастыре знали друг друга в лицо, потому что нас было только шесть. Среди юных, по большей части, курсантов жениться успели только несколько человек. Американские наставники не привозили с собой жен или подружек и лишь иногда приглашали в свои комнаты распутную местную женщину. Как я узнала потом, всегда одну и ту же, потому что пятеро американцев заразились одной и той же болезнью, чем-то вроде невидимых вшей, которые, как говорили, теперь поселились в помывочной.
На самом деле именно благодаря этим вшам я и познакомилась с Хелен. Едва разошелся слух о них, жены курсантов перестали пользоваться помывочной, и их не переубедило даже то, что монахи продезинфицировали ее. Мы слышали, что вшей убить невозможно и что если они заведутся у женщины, то ее уже будет невозможно отличить от проститутки. Она станет постоянно чесаться между ногами, и облегчение ей сумеет дать только мужчина, если почешет ее еще глубже. Конечно же, я вспомнила остров Чунминдао и себя, покусанную блохами, чешущуюся и кричащую: «Йанселе!»